[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: The GazettE
бэта: Seamus Finnigan (Честная шлюха. И гордится этим. ><
название: знать, что значит быть бездомным.
рейтинг: PG-13
пейринг: Reituki
жанр: POV, Drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои пренадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: название не обосновано. затянувшаяся виньетка. мало действа. попытка написать больное. зарисовнка в тишине. кавычки из Ночных Снайперов - Автомобильный Блюз.
посвящение: Белому Кролику Каю. *интересно, я теперь всё по Рейтуки ему писать буду?^^* за понимание и разделение любови.

да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. *дважды хлопнул в ладошки*

itadakimasu?

Я рад, что это всё было. Я уже плохо помню и теперь всё кажется смешным. Он научил меня закрывать глаза, врать и курить так много, что горло рассыхалось как бумага. Он научил меня быть жестоким.
"Ты сделал меня абсолютно спокойным,
спасибо тебе, безупречно-жестоким".
Я помню, кажется, он смотрел на меня и плакал. Он плакал, давился слезами, сжимал кулаки, чтобы ногти впивались в кожу. Для чего он это делал - я не понял этого тогда и не понимаю сейчас. Он всегда был своевольным психом. Его поступки были понятны только ему одному. Он не считал нужным пояснять мне хоть какие-то. Он говорил "если ты меня любишь - ты меня поймёшь".
А я не понимал. Хоть и любил.
Сейчас это чувство кажется мне сказкой из забытого детства. Наверное даже, не моего, прочитанного. Думаю, я завидовал этому детству. А теперь вырос, всё стало не важным, но зависть и тепло остались.

Всё началось с того, что мы познакомились. Хотя... Нет, это не важно, наше знакомство напоминает смятый конфетный фантик: яркое, сумбурное и с привкусом лимонной карамели.
Всё началось с того, что однажды я проснулся ранним утром и понял, что люблю его. Люблю по-настоящему, люблю сильно. Мне тогда казалось, что это на всю жизнь.
Ошибся.
И я рад этому.
Я никогда не умел ждать и проигрывать: я пришёл к нему этим же утром и сказал, что люблю. Он долго смотрел на меня изподлобя, мрачный и задумчивый. Я уже начал было придумывать, как уговорить его хоть попробовать, но он просто вдруг пожал плечами, хмыкнул и поцеловал.
Он полюбил меня немного раньше.
Так мы поняли, что это самое настоящее чувство в нашей жизни.
Это правда.
Но я рад, что это кончилось. Как и тому, что это было.

Любить Таку безмерно сложно. Этот человек умеет злиться, приказывать и совершенно не умеет уступать. Он делает всё, чтобы о нём думали, как о самолюбивом, наглом засранце, который плюёт на всё и пойдёт по головам ради своей цели. По трупам.
И он шёл по этим трупам, даже если это не было нужно. Для видимости.
На самом деле Така очень ранимый. Он безмерно боится одиночества и до паники нуждается в любви. Он как ребёнок. И ненавидит себя слабым. Отсюда жестокость, которой мне пришлось у него научиться. Чтобы хоть как-то существовать в его пространстве. И мы оба ненавидили себя и друг друга за это.
Иногда нам обоим так хотелось простой и тихой нежности. Мне - всегда. Но мы не могли себе её позволить.
Со временем мы привыкли бить друг друга как можно больнее. Потом это стало много проще, когда стали известны все слабости.

Така любил называть меня "озабоченной дрянью" после каждого секса. Он знал, что меня это ранит. В ответ я говорил, что он просто отвратителен в постели. Задевал его гордость, давил на комплексы. Для Таки очень важно быть лучшим во всём. В постели - особенно.
Потом он начал мне изменять, открыто и нагло. Я кричал, бил его по лицу. Он смеялся. Потом я начал изменять тоже, из чувства банальной мести.
Но мы любили друг друга. Правда любили. И во время и после этих диких и ненужных измен. Мне никогда не хотелось быть с кем-то, кроме него. Как и ему, я думаю. Но игра затягивалась, как морской узел и мы были в его центре. Мы оба понимали, что тот день, когда он меня поцеловал уже был началом долгого и нудного конца. Но не могли отказаться друг от друга. Потому что это была Любовь. В наших отношениях никогда не было начала, подьёма. Был только распад и гордое шествие к финалу. И мы оба расчитывали, что этот финал будет эффектным.
Мы были вместе четыре года. Сейчас я думаю, что это немиоверно долго. Даже для нормальных отношений, не то что для того ужаса, какой был у нас.
Но мы были счастливы. Так, как уже никогда не будем.
Я устал первым. Хотя, вероятно, я просто оказался слабее. Последний виток отношений мы растянули на шесть самых ужасных месяцев. Мы словно окунулись в острый коктейль из признаний, слёз, клятв, измен, драк и бесконечного алкоголя. Мы мучали друг друга. С каким-то садизмом, на деле не свойственным ни одному из нас.
Потом я просто не пришёл домой. И не приходил месяц. Не отвечал на звонки, не открывал дверь. В человеческих языках пока нет слова, способного описать ту огромную боль, которую я причинял себе тем, что медленно убивал моего любимого человека. Тогда ещё любимого.
А потом Така устал тоже. Устал бороться, устал придумывать что-то новое, чтобы меня ранить. Вернуть. И он оставил меня в покое.
Мне стало ужасно пусто. Очень больно. Нестерпимо больно. Но я перетерпел. Теперь осознание этого вызывает во мне чувство гордости. Думаю, что я был прав, поступив подобным образом.

Я не видел Таку уже полтора года. Ни одной весточки о нём. Я не заню, жив ли он. Жив, конечно. Мы были слишком близки, я до сих пор его чувствую. Уже еле-заметно, слабым фоном сознаю, что он всё ещё топчет эту планетку. Это максимум того, что я хочу о нём знать.
Когда я видел его в предпоследний раз, он был очень уставшим. Измотанным, еле живым. Истерзанным самим собой и своей игрой в жестокость. Я тогда сказал ему, что всё могло бы быть иначе, мы могли бы быть счастливы, если бы не. Если бы не бесконечное число этих "не". Но главным я, почему-то, счёл измены. Хотя это и не так, плевал я на них. Потому что я был спокоен, пока чувствовал его любовь. Я терпел. Но я сказал именно то, что сказал. Это его ранило. Сильно. Это было моим последним ударом.
По уже нелюбимому, совершенно чужому человеку.
Така тогда криво ухмыльнулся и ничего не ответил. Он решил, что я прав. Он винил себя. Думаю, ненавидил. И ушёл. Тогда мне уже было плевать.
В последнюю нашу встречу, случайную (хоть я и не верю в совпадения), я был со своей девушкой, мы думали пожениться. Я их познакомил, он очень понравился Мие. Така сделал вид, что она понравилась ему тоже. Сказал, что рад за меня. Мы договорились "встретиться неприменно, не чужие, всё же, люди". Так говорят только в том случае, если понимают, что эта встреча последняя. Совершенно ненужная вежливость, ведь оба понимают, что врут.
С Мией мы расстались через несколько месяцев. Она ушла от меня в слезах и громко хлопнув дверью.
"Ты отвратительно жестокое животное", вот что она сказала. Я тогда подумал, что Така оставил на мне следы, которые никогда не исчезнут. Он вечно будтет о себе напоминать. Тогда, впервые в жизни, я подумал, что ненавижу его. Я не любил Мию. После ада, который был у нас с Такой я не способен любить. Но это заставляет меня чувствовать некоторое спокойствие: не любишь - не болит.
После разрыва с Мией я решил, что серьёзные отношения - это не то, что мне нужно. Случайные связи помогают сбросить напряжение телу. А большего мне не нужно.
Така действительно сделал меня абсолютно спокойным. Равнодушным. Коробкой, в которую надо класть еду, фильмы, развлечения и секс. Которую нужно таскать на незапоминающуюся работу и пьянки с друзьями.
Нет, я пытался начать какие-то отношения. И с мальчиками, и с девочками. Но ни кто не мог стерпеть меня дольше месяца. И каждый говорил о моей жестокости.
И каждый раз я смеялся: "Таке это не показалось бы даже грубостью!"

Но я рад, что всё это было. Я был живым, я чувствовал, хоть и больше боль, чем радость. Но я был самым живым. И я любил. Это такое счастье, которое должно случиться лишь один раз в жизни. И я всегда буду благодарен Таканори за то, что он, именно он подарил мне это счастье.

Ещё Така убил во мне чувство страха. Теперь я не боюсь ничего. Ни старости, ни смерти, ни одиночества. Ничего. Меня теперь просто невозможно ранить. И за это я благодарен ему тоже.

Моя любовь к нему была огромной, как океан. Глубокой, как Марианская Впадина. Спокойной, как самурай перед битвой.
Его же любовь больше походила на спортивное состязание с самим собой. Через призму своих чувств он постоянно что-то доказывал самому себе. Боролся со своими страхами и слабостями. А их у него было великое множество.
Иногда мне становится весело, хочется позвонить ему и сказать "Придурок, тебе бы быть ребёнком, любимым мной и благодарным. Я бы оберегал тебя, мы были бы вместе и теперь". Ведь, я уверен, он тоже никогда не полюбит. Я тоже был восхитительно-жесток и тоже умел бить. И потдых и в спину.

Я не люблю его. Не люблю так же огромно, как когда-то любил. Теперь это ощущение пустоты внутри делает меня таким же цельным и настоящим, как когда-то делало чувство заплненности им. Ведь он был в каждой клетке меня. В каждом миге. Все четыре с половиной года.
Но я никогда не смогу его забыть.

Теперь я не знаю, ради чего живу. Деньги ради денег, еда ради сытости и секс ради удовлетворения физической потребности. Это не так уж и плохо, если подумать. У меня всё есть, всё устраивает и нет ничего лишнего. Полки в спальне завалены дисками с фильмами, особенно я люблю чёрно-белые. Наверное, фильмы - это единственное в моей жизни, где есть сама Жизнь. Я всё ещё умею чувствовать и переживать. Но только за героев старых кинолент. Это дарит чувство покоя: вроде и живёшь, ощущаешь сонм эмоций, но стоит нажать конпку и снова начинается спокойная жизнь. Всё можно остановить или продолжить по собственному желанию. Такая иллюзия Жизни. За то есть уверенность в твёрдой почве под ногами, уверенность в завтрашнем дне и уверенность в том, что всё будет только так, как мне это нужно.
Меня зовут Сузуки Акира.

В иные моменты я думаю, что совершил ужасную ошибку. Что я был обязан всё спасти, ударить кулаком по столу и прекратить тот кошмар. Показать ему нежность и семейное тепло. Научиться готовить и терпеть долгие походы по магазинам. Запретить себе мстить. Спасти "нас". Ведь и в правду, мы были бы вместе и сейчас.
Просто Така всегда был слишком в себе не уверен. Ему просто нужно было чувствовать себя любимым. Это как люди с завышенным болевым порогом: будешь до глубокой ночи бить кулаком в стену, пока не почувствуешь боль. Может быть, Така просто боялся чувствовать. А я не смог, не захотел показать ему больше. Ведь я любил. И был способен всё исправить, вот что самое ужасное.
Но я не стал этого делать. Дал себе слабину. Отказался от него. От себя. Позволил себе избавиться от боли самым простым способом.

Хотя теперь это не имеет значения. Те мы, мы оба, теперь для меня совсем чужие, ненужные, глупые дети. Незнакомые, тоже прочитанные. Просто всё случилось именно так, как случилось и это моя судьба. Мой путь. Моя личная история. Полюбить один раз и остаться пустой ёмкостью инстинктов после. А было ли это судьбой Таки - теперь это волнует меня не больше, чем судьба какого-нибудь хомяка у маленькой американской девочки.
Я словно сыграл роль в красивом фильме, постарел и теперь сижу в своём кресле-качалке, тщетно пытаясь вспомнить подробности сьёмочного процесса. Старый забытый актёр.
Всё хорошо. Спокойно. И не болит вовсе.

Сейчас я ощущаю это спокойствие особенно-чётко. Это немного напрягает, потому что кажется, что это последние минуты. Словно по моей новой жизни после Таки пошла незаметная трещина и сейчас всё лопнет. Подобные ощущения иногда возникали, но сейчас они особенно-яркие. Затишье перед бурей. Это вселяет в меня некую тень, слабую тень давно потерянного чувства страха.

Я сижу в уличном кафе, пью остывающий грог и в который раз разбираю свою жизнь по полочкам.
И какой чёрт дёргает меня чуть выше виска и заставляет поднять голову?

Через узкую улочку, на той стороне, там небольшой овощной магазинчик. Продукты выставлены на улицу в плетёных лотках. Солнце почти не пробирется сюда, но я знаю, что оно яркое, вечернее.
Он стоит ко мне спиной. Держит в руке огромное красное яблоко. По спине пробегает ледяной ужас, всего на миг: я не успеваю его разобрать. Он поворачивается. Медленно, словно боится чего-то. И мне хочется зажмуриться, убежать, я отвык от страха.
Така оборачивается и сразу смотрит на меня в упор. Он вырос. Повзорслел. Мне, почему-то, кажется, что теперь у него глаза старика. Старого солдата, пережившего сотню войн.
Я не могу оторвать от него глаз. Я хочу, очень хочу, мне не нужен этот страх.
Така смотрит и яблоко выпадает из его рук. Катится по чёрному асфальту на проезжую часть и рассыпается брызгами под колёсами проезжающего авто. Я чувствую запах яблочного сока. Я молюсь, чтобы он исчез, когда машина проедет.

Сигарета выпадает из моих в миг ослабевших пальцев. Воздух густеет до медового. Им невозможно дышать. Така смотрит на меня и я совсем не могу понять, узнал ли он меня. Только бы нет!
Узнал. Он не мог не узнать.
Неожиданно на щёку капает. Всего одна капля, скатывается вниз. Но сразу за ней появляются новые. Огромные, их много. Словно я не плакал пол-жизни. Так и есть. Они просто текут, без всхлипов и боли в горле.
Така чуть наклоняет голову, потом переводит взгляд на убитое яблоко. Оно было похоже на сердце. На его лице отражается страх. Боль. И тысяча других чувств, но я не хочу их понимать.
А потом приходит настоящий страх. Даже паника. Потому что Така делает первый шаг в мою сторону. Неуверенный, словно вопросительный. Он смотрит на меня. Я слабо мотаю головой, я не хочу. Но Така делает ещё один шаг, мимо проносится машина в сантиметре от носка его ботинка: сейчас я вижу всё крайне детально. Слёзы промочили ворот водолазки.
А потом приходит боль. Не нынешняя, не новая, а та, давно забытая. Воспломинание о боли. Такое яркое, что хочется сжать грудь.
Така делает ещё несколько шагов и встаёт у моего столика. Он не отрывает от меня глаз. Постаревших. Почти мёртвых. Равнодушных. Совершенно пустых.
Он молчит бесконечно-долго, не меньше десяти минут. Моё сердце колотится о рёбра, я перестаю что либо понимать. Только страх. Страх того, что воспоминания о боли превратятся в настоящую.
Така медленно опускается на белоснежный стул напротив меня. У стула витые ручки и ажурная спинка. Они такие яркие, что слепит глаза. Я невольно отодвигаюсь на сантиметр. Я хочу уберечься.
Я вижу, как его губы приоткрываются, он долго молчал и они немного слиплись. Он говорит что-то беззвучно, но я не могу прочитать. Снова отрицательно мотаю головой. Я не хочу понимать. Я хочу проснуться.
Потому что даже Така не может быть жесток на столько, чтобы взять и разрушить мой спокойный мир. Не может.

Может.

Я понимаю, что сейчас услышу его голос. Я уже успел его забыть. Но сейчас я его услышу и тогда случится взрыв, сравнимый с ядерным. Моя жизнь будет разрушена. Мне хочется вскрикнуть, зажать ему рот, остановить. Но тело замерло, остановилось, как всё живое замерло бы перед самым концом света.

- Аки?...

Его голос сухой, потёртый. Он очень много молчит, это слышно. Я зажмуриваюсь и мотаю головой до звона в ушах. Хочется убежать.
Я вздрагиваю всем телом, потому что чувствую прикосновение к руке. Слабое, ужасно напуганное. Отдёргиваю руку и стакан с остатками грога со звоном разбивается об асфальт.

- Аки... Почему?...

Нет, я не отвечу. Я не слушаю, я не слышу, мне это не нужно! Господи, ну почему так страшно?!

- Уходи... - Это выдох, всхлип. Это истерика.

Подходит официант, он сметает осколки и смотрит на меня, почему-то, сочувственно. Словно всё понимает. Словно он Бог.

Така не уходит, ему страшно. Он сжался в комок и кусает губы. Но не отводит от меня своих мёртвых глаз.

- Прости меня. Я хотел тебе это сказать. Прости за то, что убил тебя.

И вот он происходит. Этот взрыв. В голове, в сердце, во всём чёртовом мире. Моя жизнь разлетается на куски и остаётся только боль. Кажется, что меня разрывает изнутри. Хочется послать его к чёрту. Хотябы отвести глаза. Не выходит. Его рука снова робко крадётся к моей. Успевает перехватить запястие. Но тут же исчезает.
Така встаёт, я вижу, каким трудом ему это даётся. Для чего? Если нам обоим тяжело, зачем всё это?
Он встаёт и отходит. Он сейчас уйдёт! Мне будет трудно, но я смогу всё склеить, починить. Я смогу.
Така разворачивается и теперь я могу закрыть глаза руками. Только теперь понимаю, что слёзы не прекращались.

- Я больше не сделаю тебе больно. Люби меня, пожалуйста. Пожалуйста, люби!

Этот тихий шёпот в самое ухо, он подобен грому небесному. От страха заледенели руки. Така обнимает меня со спины и утыкается носом в шею. Замирает.

- Я не могу без тебя.

Он прижимается ко мне, он дрожит, я чувствую его запах и вот-вот потеряю сознание. Нет, тогда, два года назад, было не так больно. Теперь намного больнее. Така молчит, а я не могу его оттолкнуть. Всё сущее, ограниченное моим телом, замирает. Оно погибло. Там нечему шевелиться. Время тянется, как жжёная резина.

- Ты женился?

- Нет.

Ну почему я не соврал?! Он ушёл бы. Он оставил бы меня в покое! Но я не смог соврать. Я чувствую его неуверенную улыбку на своей шее. И вдруг всё кончается: и боль и страх. Наверное так и должно быть после смерти, даже той, которая не означает умирание физической оболочки.

- Я всё пережил, Така. Я всё пережил.

- Я рад это слышать.

Он улыбается, эта улыбка клеймом жжёт кожу.

- Я сумел выжить после тебя. Я сумел стать собой. Всё забыть.

- Ты помнишь моё имя.

Я молчу. Спокойствие, абсолютно новое, граничит масштабами с космосом.

- Теперь всё будет по-новому. Без боли. Без распада. Теперь будет Начало. Я больше тебя не отпущу.

Он сжимает мои плечи, я слышу его дыхание. Я чувствую его пульс.

И я вдруг понимаю, что люблю его. Что любил всегда. Как любимую сказку из детства.

- Почему ты не приходил?

- Как и ты. Убеждал себя, что забыл. Ты стал моей любимой сказкой. Но теперь она сбудется.

Я осторожно кладу руки на его, и чуть откидываю голову.

- Словно я стал эльфом. Я так мечтал об этом мальчишкой.

Така кивает и прижимается губами к моему уху.

- Забери меня домой. Мне нет места нигде в этом мире. Только с тобой.

Я встаю и мы уходим, забыв расплатиться. Така наступает на мёртвое яблоко и я понимаю, что оно было похоже не на сердце, а на глупость. Нашу глупости и нашу жестокость. Она размазана по асфальту и скоро смоется надвигающейся грозой. Воздух вязок и приятен на вкус. Я держу его руку.

Есть время учиться жестокости, а есть время учиться любить.
Это время настало.


OWARI