yume (сказка)

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: The GazettE
бэта: номинально - Seamus Finnigan (но ему мало интересно что-либо, ибо ДИРЫ же приезжают! *возвёл очи к потолку*)
название: yume
рейтинг: PG
пейринг: Reituki
жанр: Romance
из цикла "сказки"
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои пренадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: графоманство, нежность, немного сказочности.

да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. *дважды хлопнул в ладошки*

сказка

По моим окнам не перестают струиться змейки капель, закрывая и без того незаметное небо. У нас сейчас царство воды и асфальта, тёплого и ароматного. Я отворачиваюсь от оконного проёма, огромного, как шекспирово сердце и смотрю на прогиб его спины: он идеален, плавен и гибок. Впадина позвоночника, две небольшие ямочки над бёдрами. Слабый свет от уличного фонаря вырисовывает их так чётко, что появляется ощущение нереальности происходящего. Он спит, отвернув от меня голову и его светлые волосы причудливо обрамляют тонкую шею. Позвонки на ней, наоборот, выпирают. Я закрываю глаза всего на секунду и думаю о хребте древних скал, выросшем меджу двумя озёрами: свет расплостался по его чуть выпирающим лопаткам и теперь они кажутся водной гладью, серебристой в свете древней луны.
Я тихо встаю и достаю из ящика тушь и кисть для калиграфии. Сажусь на пол и осторожно, тихо, чтобы не разбудить, растираю тушь в плошке с тёплым молоком. Неприменно тёплым. Ставлю плошку на край кровати, осторожно обмакиваю в неё мягчайшую кисть и легонько касаюсь светлой кожи. Он чуть вздрагивает во сне, но его сновидения всегда притягивали его слишком сильно - он спит.
Несколько минут монотонного шума дождя за окном, который чуть раскачивает уличный фанарь, даря мне новые и новые образы. Несколько минут я боюсь дышать, потому что его телу так идут тонкие изломанные линии канджи. Молоко впитывается в кожу, тушь рассыхается и опадат на простыни нежной мягкой пылью. Я рисую только пока идёт дождь.
Но он заканчивается, стихает постепенно и исчезает вовсе, освобождая промытое небо для нового рассвета. Я засыпаю, положив руку на своё исчезнувшее произведение искусства и знаю, что совсем скоро он сам меня разбудит новым капризом.
Открываю глаза и вижу его лицо совсем близко к своему: он чуть дует губы, он сонный и его волосы растрёпаны. Первые лучи утреннего солнца запутались в непослушных прядях, он делает вид, что недоволен, но я знаю, что он рад. Он скучал.

- Мне снились походы. Доспехи, знамёна. Ночёвки в скалах. Думаю, одиннадцатый век.

- Кем ты был? Воином? - Я целую его плечо и улыбаюсь в ответ.

Белоснежное золото его волос взметается в утренний воздух отрицанием.

- Я был принцессой. Меня несли в паланкине и охраняли лучшие из воинов.

Я улыбаюсь теплее и роняю короткий поцелуй на его плечо.

- Кем был я? - Мне не нужно уточнять: я всегда с ним рядом. Даже во сне.

- Тем, кто спас меня. Вражеская стрела с огненным наконечником попала в мой паланкин, враги подрезали ноги лошадям и убили воинов. Но ты спас меня. Ты подхватил меня на руки, наплевав на запреты, на мою неприкосновенность высшего рода, и унёс дальше от пожарища утихающей битвы. - Его лицо снова стало недовольным: как я смел прикасаться к нему-принцессе?

- Ты злился? Пытался вырваться?

- Я пообещал, что тебя казнят. Мой отец, Сёгун, он не простил бы тебе подобной наглости.

- Даже за то, что я спас его любимую дочь? - Я переворачиваюсь на бок и подпираю голову ладонью. Он сидит напротив мнея и очень сосредоточено думает.

- Даже за это. Аки, ты не имел права. Ты даже не был капитаном отряда. Ты был рядовым. И ты ко мне при касался. Ты обнимал меня. Ты посмел.

Я встаю на колени и обнимаю его. Со сна его кожа тёплая и совсем бархатная в тех местах, где ночтю были канджи. Легонько повторяю их пальцами.

- Вот так?

- Да. - Чувствую его кивок. Он не обнимает в обтвет. Он всё ещё немного дочь Великого Сёгуна. - И тебя повели на казнь. Ты должен был вспороть свой живот у меня на глазах. Потому что даже рядовому солдату ведома Честь Воина.

- И ты не остановил меня? Не спас?

Он молчит. Может, вспоминает.

- Нет. Не остановил.

- Это не справедливо, кот. Я спас тебе жизнь, а ты позволил мне погибнуть.

Я не верю плохому в снах. Тем более - умереть за любимого - Честь. Даже для простого рядового, не знающего запаха битвы.

- Не позволил. - Он говорит тихо, словно это ниже его достоинства - сознаваться в подобном.

- Как так? - Повторяю кончиком пальца линию цепочки на его шее.

- Тебя остановил мой отец. Он придумал наказание хуже.

- Что может быть хуже смерти?

- Он приказал тебе взять меня в жёны.

- Что же в этом плохого? Простой солдат женится на Принцессе. Это же мечта.

- Я был редкостной стервой. Ни кто не хотел жениться на мне. - Я слышу его самодовольную улыбку и чуть касаюсь губами шеи, запуская пальцы в волосы. Они совсем спутались.

- Но ты был красив?

- Красив. Все говорили, что я самая красивая девушка во всём мире. Но я был вредной, капризной, избалованной девчёнкой. Мне было пятнадцать, а тебе - шестнадцать. И хоть я был врединой, я очень хотел замуж.

- И я взял тебя? Я согласился?

Он привстаёт не отстраняясь, словно плющ течёт по древним стенам, обнимает мне за плечи.

- Взял. Ты не хотел смерти. С самого детства ты мечтал служить мне. Правда меня лишили наследства. - Кажется, это сильно его раздосадовало. - А потомя проснулся в твоей постели и понял, что я - это я, а никакая не принцесса. Я обрадовался. На моих руках, и на ногах и везде были нарисованны тончайшей работы канджи.

- Я с самого детства мечтал служить тебе. - Эхом повторяю я и провожу руками по озёрам-лопаткам.

Така довольно жмурится, чуть прогибается и требует поцелуев. Он получает их много, потому что я правда готов служить ему. Моей избалованной нежной принцессе.
Така капризничает за кофе, капризничает в душе. Он капризничает всю жизнь, потому что я позволяю. Я любуюсь им. Я люблю его.

Больше всего мне хочется, чтобы этой ночью тоже шёл дождь, уснуть с ним и смотреть один сон на двоих. Погибать за него-принцессу, соблознять его-королевича из какой-нибудь средневековой европы, собирать на краешке луны камешки ему на ожерелье, победжать драконов или приручать единорога, чтобы побаловать его-снова-принцессу.
Под вечер он приходит домой, немного вымотанный работой, но от этого ещё более красивый. Он приносит фильмографию Куросавы, целует меня в висок. Ест неаккуратно, весь перемазывается. Я смеюсь и протягиваю ему салфетки, но он капризничает и я вытираю сам.

Мы живём так. В этом мире для нас есть только мы, наше огромное шекспировское окно и серебристый фонарь за ним. Часто я начинаю подозревать, что это осколок луны или меркурия.
Така идёт в спальню и развешивает пд потолком звёзды новыми созвездиями. Мурлычет себе под нос одному мне понятные слова любви, на нём моя рубашка. Он выполняет свою работу щепетильно, он любит звёзды. Потом ложится в кровать, укрывается моим телом и мы занимаемся любовью: долго и плавно. Мы занимаемся Самой Настоящей Любовью. Думаю, Единственной. Абсолютной. После этого начинается дождь, я снова рассматриваю струйки воды на стёклах и рассказываю ему новую сказку, из которой он создаст новый сон, где мы будем вместе. Я засыпаю много раньше вчерашнего, сегодня не Молчная ночь. Сегодня - ночь Сказок, а Така уснул, не дослушав. И я кладу голову на его подушку и засыпаю в его сон, чтобы дорассказать.

Серебристый фонарь за окном мерно раскачивается под тяжёлыми каплями. Я подумываю о море или космосе. В этой сказке неприменно будет белое золото. Такое же, как его волосы.

OWARI