"из пистолета грусть целилась прямо в голову"

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: The GazettE
бэта: Seamus Finnigan --------------------------------------------------
название: "из пистолета грусть целилась прямо в голову"
рейтинг: PG-13
пейринг: Reituki, Uroi
жанр: Romance, Drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои пренадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: название спёрто у Земфиры, "Цветаева". графоманство - фарева. двухтомник. слёзы, сопли, кавай и драма.
всё, как всегда. нет. всё НЕ как всегда.
Каи. я начинаю тебя косплеить и сие - дурной знак.
надеюсь, что ни кто и никогда не переживёт подобного. спасибо.
посвящение: нет.

да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. *дважды хлопнул в ладошки*

м-да...

parto uno

О, боже... Кретин. У меня точно нет шансов. На него? Господи, смешно даже. Даже смешно.
Не смешно, конечно. Идиотизм.

- Йо.

Я вздрогнул, он сделал важное лицо и показал мне "виктори". Как всегда, придуривается. Никогда не бывает серьёзным.

- Йо. - Я выдавил из себя кислую улыбку и вернулся к созерцанию сигареты.

- Что-то ты мрачный какой-то. - Он наклонился и осмотрел моё лицо. - И зелёный.*

- Имя обязывает. Всё нормально.

- У тебя зуб болит? - Он просто потрясающий. С такой трогательной заботой говорит то, что все принимают за шутки. И он смеётся в ответ всегда. Это его позиция, наверное. Что-то типа того, что дуракам всё прощается. Но я-то понимаю, что он не насмешить хочет. Правда беспокоится.

- Болит. - Киваю. - Немного.

- К врачу, конечно, не пойдёшь. - Он кивнул своим словам, скрестил руки на груди и уставился в потолок. - Ты ужасен просто. И как о тебе заботиться, если ты не позволяешь? А потом ноешь, что ни кому дела нет.

- Я не... Я не ною. И я позволяю. - Мне вдруг стало ужасно стыдно. Перед такой бездумной искренностью. Так стыдно, что чуть слёзы на глаза не навернулись. И ещё стало себя жалко, захотелось стать маленьким. И зуб заболел в придачу. - Прости меня, пожалуйста.

Я решил рискнуть: оторвался от своей стенки и обнял его. Легонько, ненавязчиво. И, как смог, нежно. Он даже ухом не повёл. Только хмыкнул довольно и вдруг скрестил руки у меня на талии.

- Дурак ты. Такой большой-взрослый, лет до жопы, а такой ребёнок. Чего ты раскис?

- Зуб заболел. - Я ткнулся носом ему в шею. Только бы он меня не отпустил. Только бы не решил, что такие объятья - это слишком. - Устал. Я хреновый друг, да?

Он помолчал. Видимо, серьёзно задумался. Но рук не убрал. Потом улыбнулся, я это почувствовал и легонько кивнул.

- Хуже не придумаешь. Просто отвратительный. Капризный, самоуверенный, да ещё и выделываться любишь. Особенно, когда пьяный. Врагу такого друга не пожелаешь. - Совершенно серьёзным, даже строгим голосом. У меня в груди всё болезненно сжалось.

- Правда?...

- Правда. Я тебя не утешаю и не придуриваюсь. Действительно паршивый из тебя друг. - Он, к моему почти ужасу, медленно расцепил руки и мне пришлось отстраниться. Глаза у него сейчас строгие, тёмные, внимательные. - И я знаю, что ты не поменяешься. Ни за что. Ты же гордый.

- П... Прости... Я правда хотел бы... Но...

- Ну нет! - Он со всей дури вдруг треснул меня по плечу и улыбнулся своей фирменной лыбой в пол-лица. - Вот это на тебя совсем не похоже. Знаешь, друзей же не выбирают. По этому, лично я, уже смирился. И никуда от тебя не денусь. - Помолчал немного и потрепал меня по волосам. - Ясно тебе?

Я смог только кивнуть. Всё-таки он потрясающий. Совершенно неземной. Я даже слов не могу найти, чтобы его описать.

- Спасибо. Я постараюсь. Правда. Ничего не обещаю, но я постараюсь.

- Тогда, для начала, может... Я отведу тебя к врачу?

- Ну нет! Это перебор!

Мы засмеялись одновременно. Всех нас, время от времени, штормит, относит к разным берегам, но всё всегда возвращается на круги своя. Я - это я: подчёркнуто-самостоятельный, придирчивый, вредный и много курю. А он - это он. Глупый, искренний, добрый и не способный всерьёз обижаться. Настоящий.

- А я сегодня знаешь, что видел? - Кою без зазрения совести залез ко мне в карман, достал пачку сигарет и прикурил.

- М? - Я прикурил тоже. Каи нас побьёт за получасовой перекур, но у меня так редко получается побыть с ним наедине. Плевать на всё.

- Я видел, как Ру плакал. А Рэй стоял перед ним с каменной рожей и явно не понимал, куда себя деть. - Кою грустно вздохнул.

- Ру девушка бросила. А они уже чуть ли не обручились. Он мне вчера рассказывал.

- Да? Ужас какой, она что, глупая совсем? Бросить Руки...

- Глупая, наверное. - Я невольно улыбнулся. У Кою совершенно детсадовская логика.

- Я его вылечу, ничего. Я знаю лучшее лекарство от разбитого сердца. - Он изобразил что-то вроде Сейлор Мун и, кажется, засиял.

- Дай-ка угадаю.

- Шоппинг! - Это получилось хором. Это пристрастие Кою известно всем. И то, что Руки его полностью разделяет.

Я подумал, что это странно. Довести до слёз такого человека, как Ру... Да не просто "до слёз", а до того, чтобы он исповедался не кому-нибудь, а Рэю... Мне-то он просто рассказал. Грустный, конечно, подавленный. Но плакать он не собирался.

Ночь я спал плохо. Периодически начинал болеть зуб, голова чесалась от мыслей. Было ужасно душно, постоянно хотелось пить. Жуткая ночь. Почти обыкновенная.
Конечно, я думал о Кою. Думал о том, что большего лоха, чем я - сыскать невозможно. Не носит таких земля. Если называть вещи своими именами - влюбиться в простого, как гэта дурачка... Да ещё и парня, ещё и друга. Коллегу по работе. Это ж нарочно не придумаешь.
Но не любить его я не мог. Не могу, как ни стараюсь. Он такой трогательный... Его хочется защищать. Его нужно защищать. Например, от идиотских шуток Рэя. Рэй отличный парень, добрый на самом деле. Просто не понимает, что его шутки могут задеть. Такого ребёнка, как Уру. От ворчания Каи. Каи, конечно, всегда по-доброму ворчит, но Кою это ранит. Он же так старается всегда.
Хочется согревать его. На нём всегда какие-то идиотские свитера. Он, конечно, жуткий модник, но когда мёрзнет - одевается просто смешно. А мёрзнет он почти всегда. Хочется обнимать его, закрывать ему уши от ветра на улице. Ладонями. Хочется смотреть с ним фильмы, научить его смотреть хорошее кино. Играть по вечерам в его дурацкие гонки.
Быть с ним. Просто быть с ним. Смотреть на него спящего. Делать все эти глупости, которые делают парочки.
Измениться. Ради него. Стать для него самым лучшим. Единственным...

В общем, к утру я себя так накрутил, что решил на всё плюнуть и позвонить.

- Да... - На тридцатом, наверное, гудке. Я уже успел себя извести за эти полторы минуты.

- Ты спишь?

- Уже нет. - Мрачный. Он всегда такой, если его разбудить. - С Ру-ру до ночи по магазинам гуляли. Но он теперь живой. - Пауза. - Юу, что стряслось?...

Так странно. Мы никогда почти не называем друг друга настоящими именами. Привыкли, уже так вжились в свои роли. И, по этому, такие вот моменты выбивают из колеи. Просто Кою ещё спит и не соображает. Просто... Просто в своей голове он называет меня по имени. Это так...

- Аой? - Бодрости в голосе стало побольше. - Ты чего?

- Ничего. Слушай, Уру. Я умираю. Я ужасно хочу кофе и не собираюсь его пить ни в чьём обществе, кроме твоего.

Главное, чтобы он не заметил. Не понял, как я волнуюсь. Чёрт, смешок слишком нервный.

- Это ультиматум? - Я слышу, как он потягивается там, в своей постели. Лоб обдало жаром.

- Да. Строжайший.

- Ты как всегда. - Смачный зевок, от которого мне захотелось самому вздремнуть. - Хорошо. Но мне надо сходить в душ, уложить волосы и доехать.

- Я приеду в ресторанчик, который в квартале от твоего дома. Помнишь? На завтрак время не трать.

Я наврал. Ни в какой ресторан я не поехал. Оделся со скоростью света, влетел на байк и дал по газам. По пути притормозил у одного магазинчика... В общем, у его подъезда я оказался минут через двадцать. Это чудо дай Бог из душа вышло.
Ожидание изматывает. Как ни запрещаю себе думать, ничерта не выходит. Что я скажу? Что я буду делать, если он испугается? К чёрту, конечно, не пошлёт - не додумается. Но... Он же не клинический идиот... я надеюсь.
Тушу седьмую сигарету и вижу, как он выходит из дома. Мотает головой и в солнечный воздух взметается тёмное золото его волос. Я отвлёкся, залюбовался. Упустил момент.

- Привет. А чего это ты тут?...

- Привет. Решил тебя подвезти.

- Это так мило! - Кою улыбнулся так, что почти зажмурился. Боже, какой он красивый...

- Это тебе. - Беру с сиденья огромный букет белых роз. Сто штук. Букет тяжёлый, тугие бутоны скрипят. Протягиваю Кою, держа его обеими руками.

- Мне? - Он даже себе на нос указал. Глаза широчущие, улыбка неуверенная. - Чего это?

- Розы. Тебе. - Глупо. Но я должен быть в себе уверен. Должен показать ему, что...

- Почему? - Он улыбается так, словно ждёт развязки шутки. Берёт цветы и комично подгибает ноги под их тяжестью. - Красота такая.

- Потому что. Залезай. - Сам перекидываю ногу через байк. Потом беру у него цветы, протягиваю ему шлем. Кою старательно застёгивает ремень и просит цветы назад.

- Ты сегодня принц? - Он пристраивает букет на коленях. - Только не гони, а то я уроню. Или цветы или себя. - Смеётся. Похоже на медные колокольчики.

- Я всегда принц.

Доезжаем до бара минут за пять. Пешком бы вышло быстрее. Но я свой байк никогда не оставляю вне досягаемости. Кою выбирает столик у окна, уютный, залитый солнцем. Бережно кладёт цветы на стол. Смотрит на меня вопросительно.

- Тебе к лицу эти цветы.

Сажусь напротив. Долго смотрю как он, смущённо улыбаясь, изучает меню. Хотя знает его наизусть. Официант приносит вазу для цветов и графин с ледяной водой для нас. Вдруг Кою поднимает на меня очень серьёзный взгляд.

- Аой... Нет. Юу, почему ты подарил мне цветы? Ты же их мне именно подарил, это не прикол?

- Нет, Кою. Не прикол. Потому что... - И куда делись все заготовленные слова? Чувствую себя кретином под его выжидающим взглядом. - Потому что... я люблю тебя?..

- Хм. Вопросительная интонация хороша. - Он потеребил сочный лист одной розы и снова посмотрел на меня. - Я не знаю.

- Прости. По-дурацки вышло. Я хотел сказать, что... - Набираю в грудь воздуха и смотрю прямо ему в глаза. Потом, после секундной паузы, касаюсь его ладони, лежащей на столе. - Хотел сказать, что люблю тебя. Очень люблю. Я... Я не понимаю, как до сих пор живу без тебя.

- Потому что ты не без меня. Я же рядом. - И снова эта улыбка любимого всеми идиота.

- Рядом. Но ты же понимаешь, о чём я говорю?

- О том, что любишь меня. И мне очень приятно. Это ты решил так хорошим другом стать?

О, Боже... Чего я и ожидал. Кою включает "тупочку". Он правда не понимает. Хотя... я знал, с кем имею дело. Так что надо набраться терпения.

- Зайка. - Я полностью накрыл его ладонь своей. - Я не дарил цветов Каи или Ру. И не собираюсь этого делать...

- А Рэю? - Совершенно серьёзно.

- Господи, Кою! Нет, я не собираюсь дарить цветы Рэю тоже! Ты понимаешь, что это значит?

- Это значит, что... - Он задумался. - Что... Что они не любят цветы?

Это невыносимо. У меня всегда было плохо с терпением. Перегибаюсь через стол и... Господи, какие у него мягкие губы! Как у юной школьницы. Он замирает, но не отстраняется. Через несколько секунд я возвращаюсь на своё место и смотрю на него. Он чуть вжимает голову в плечи.

- Ну?

- Я... Я хочу тортик. - Пищит виновато. И улыбается так, словно только что нашкодил.

- Тортик. Ясно. Понятно. Тортик. Хорошо. Это всё?

- И кофе... Тебе. Тебе надо успокоиться. Юу, не ругайся так... Чего ты так задышал?

- Кофе. Понятно. Я спокоен. - Зову официанта, делаю заказ. - Знаешь что? Ты бы мне хоть по роже заехал. Или кричать бы начал. Или... Я тебя не понимаю...

- А я вообще ничего не понимаю.

- Я люблю тебя. - Сжимаю виски руками и выдыхаю медленно. - Я люблю тебя больше, чем друга. Понимаешь? Я с друзьями не целуюсь.

- Я тоже. - Совсем тихо. Кажется, я его напугал. Вот тебе и "принц".

- А ты меня и не целовал. - Забавно, но эти слова получились такими обиженными, что самому стло смешно. - Прости, я не хотел тебя напугать. Хотел всё сделать красиво, побыть настоящим принцем...

- На чёрном железном коне. - Хихикает Кою. Ему приносят торт, он отламывает вилкой почти половину.

- Что-то типа того... - Смотрю в окно. Идиотская ситуация. Я с самого начала же знал, что всё это в пустую. но попробовать я был должен.

Неожиданно вздрагиваю от прикосновения чего-то холодного и влажного к щеке.

- Съешь тортик. Вкусный тортик. Съешь сейчас же. - Кою с трудом сдерживает улыбку, тыча вилкой с куском торта мне в щёку.

- Кою, детка... Я не хочу тортик. Я хочу понять, как ты относишься к тому, что я тебе сказал.

- Тортик.

- Нет.

- Тортик, говорю.

- Не хочу. - Я уже весь перемазан шоколадом. Люди кругом оборачиваются. Жуть какая.

- Съешь тортик! - Так строго и требовательно, словно я его сын-двоечник. - Я и так половину по тебе размазал!

- Ешь сам. - Стираю сладкое салфеткой. Не помогает. Надо выйти в уборную, умыться. Встаю.

- Нет уж. Не пойдёшь никуда. - Под его взглядом сажусь на место. А Кою начинает пищать тоненько. - Юу, ну съешь меня! Я вкусный, я не хочу, чтобы этот злодей меня размазал! Съешь меня, ну пожалуйста...

У меня начинает болеть голова. Нет, всё-таки Кою - это что-то невообразимое. Делаю раздражённое лицо и откусываю кусок от остатков торта. Кою делается счастливым до ужаса. Торт слишком сладкий - пережевать его - адский труд.

- Сладкое это гормон счастья.

- Такашима Кою - гормон счастья. Если доживёшь.

- Ты сердишься?

- Сержусь.

- И любишь?

- И люблю.

- Хорошо.

Поворачиваюсь к этому чуду. "Хорошо"? Он сидит, гад, преспокойненько пьёт кофе из моей чашки и ему "хорошо"! Охренеть... Лучше бы я застрелился.

- Раз ты принц - то должен выполнять мои капризы и есть тортики. Иначе мы не уживёмся.

- Я стану как Руки.

- Нет, ты высокий.

Потом я понимаю, что он сказал.

- В смысле - "уживёмся"?

- Чего? А... В смысле, что я согласен.

Сижу, глазами хлопаю. Как у него всё легко, а? Сердце резко бьёт по ушам.

- Ой. Или ты не хотел?..

- Хотел... - Теперь и голова начинает кружиться. - Очень хотел... Ты не мог сразу сказать?...

- А ты не мог тортик съесть?

- Я съел же...

- А я согласился. - Улыбается. У него губы в шоколаде.

- Знаешь... - Встаю и сажусь с ним рядом. - Я хочу ещё.

Не даю ему протянуть мне ещё один кусок. Он отвечает очень робко. Но скорее не от страха. Это чудо играет в принцессу. Получает.

- Ты измазался. - Тихо и в губы. Я пока ещё ничерта не понимаю.

- Ты тоже. - Он отстраняется, роется в сумке и достаёт влажные салфетки. Долго и тщательно вытирает мне щёку. Потом улыбается. Потом просит ещё торт. И что-то ещё. Я не слышу.

Наши руки под столом крепко сцеплены.


* Уру говорит, что Аой "зелёный", на что тот отвечает, что это нормально. Игра слов типа^^. Aoi (jp) означает и синий и зелёный цвета. (авт)


parto duo

Я не помнил себя от страха.
Я не мог понять, для чего затеял это больше трёх месяцев назад. На что я расчитывал? Но сделанного не воротишь. Но для чего я сказал ему правду?

Я стою, смотрю в его каменное лицо. Слёзы катятся по щекам, а он похож на одну из сотни одинаковых фотографий - отпечаток живого человека. Стоит, прислонившись плечом к стене. Ему меня не жаль. Ему плевать, кажется.

- Аки...

- Используй "Рэйта".

Это первые его слова за последние пол часа. Как розгой по щеке.

- Прости.

Он не меняется в лице. Фотография ужасного качества, дрянной фотограф. Он же не такой.. Я знаю его так давно... Он не жестокий!
Жестокий.
Я сжимаюсь в виноватый комок. Что я могу? Уйти? Нет. Нет, нет и нет. Я не могу. Кажется, что я его больше никогда не увижу. "GazettO" выпадает из мыслей. "GazettO" не повод видеть его.

Всё кончено.

Господи, ну зачем? Зачем я сказал? Чёрт побери мою смелость! Эту чёртову надежду! Я же знал...
Он откровенно скучает, изучает свои ногти. Потом кидает на меня короткий равнодушный взгляд. Словно говорящий "Ты закончил? Всё сказал?".
Я всё сказал. Много больше, чем всё.

Я влюбился, как школьник, с первого взгляда. Переживал сильно, принимал себя долго. Потом смирился. Но молчал. Два с лишним года. Никогда я не любил кого-то так дого. Тем более - не взаимно. Но я знал, что Аки не согласится. Знал. И хотел его влюбить. Идиот. Придумал историю о том, что у меня есть девушка, что мы обручены. Вчера сказал, что она меня бросила.
Потому что не мог этого видеть: его в клубе, пьяного и счастливого, с какой-то моделькой. Я больше не мог верить в свою сказку о любимлм человеке, ждущем меня дома. Я верил в эту сказку. Готовил на двоих. Всегда. Но я не мог врать дальше. Он мне сочувствовал. Говорил тёплые слова. Утешал. Был рядом. Был таким Хорошим Другом.
Зачем?! Какого чёрта я сознался во вранье? Ещё и причины выложил.

- ... я надеялся, что ты будешь ревновать...

Вот тогда он и стал этой ужасной пародией на фотографию. Ледяную - не прикоснуться.

Почему он не уходит сам? Чего ждёт? Что он может сделать ещё, после "долбаный извращенец. противно. мне - противно."?

Минуты тащатся медленней улитки, сердце даёт удар через каждые три секунды. Больно. Слёзы душат, царапают горло, не дают дышать.

- Могу трахнуть, если хочешь.

Так же равнодушно. Это больше, чем пощёчина или удар потдых. Это больше, чем плевок в лицо.

- Это не ты. Ты так не думаешь...

Какой же я жалкий.

- Да? - Чуть вздёрнутая бровь выдаёт в нём живое существо. - Уверен?

Он медленно, лениво, отрывается от стены, подходит и сжимает моё плечо. Не смотрит. Сквозь ледяную стену равнодушия просматривается презрение и брезгливость. Он идёт вперёд, не отпуская меня. Затаскивает в комнату отдыха. У меня так болит сердце, совершенно физически. Аки... Нет, Рэй. Рэй падает в кресло, находит пульт и приглушает свет. Раздвигает ноги и смотрит мимо меня.

- Хочешь? Тебе же это приятно.

Вздрагиваю и зажмуриваюсь.

- За что ты так?

- Не за что. Просто так.

Я не верю, что он может быть таким. Я не понимаю, за что.
Я медленно подхожу. Смотреть на него страшно. Я теперь всю жизнь буду бояться его фотографий.

- Можно... Можно я тебя поцелую?..

Така, ты рехнулся?! Какое "поцелую"?! Тебе предложили отсосать. Хочешь - вперёд. Хоть что-то получишь с барского плеча. Рэй снова приподнимает бровь.

- Мне плевать.

И вот столько усталости в голосе я никогда не слышал. Столько обречённости. Выстраданной и теперь совершенно не важной. Почему?... От этих двух слов стало больнее, чем от всего до.
Медленно забираюсь в кресло, почти не касаясь его. Упираюсь руками в спинку за его головой.

- За что ты делаешь мне так больно?

Он вздрагивает, когда одна чёртова слеза падает ему на щёку. Морщится неприязненно.

- Ты мог бы просто сказать "нет". Я бы всё понял. Я и не ждал другого.

Понимаю, что всхлипы уже не остановить. Становится стыдно за эту сырость на его щеке. Плевать. Уже всё потеряно. Всё уже кончено.
Осторожно касаюсь губами этой капельки. Я хочу дать ему нежность. Показать всё, что чувствую. Он не реагирует. Фотографии не реагируют.
Руки сами собой тянутся к узлу его повязки на затылке. Он не сопротивляется, я медленно развязываю, снимаю. Я всю жизнь мечтал это сделать. И через весь этот кошмар я вдруг понимаю, сколько эротизма в этом простом действии. Как это красиво, должно быть.
Если бы не было так грязно. Так больно и так испачкано его жестокостью.
Я невесомо целую его щёки. Ну подумай, подумай, что это делает девушка. Умоляю.
Такое чувство, что он впадает в литоргический сон. Он не закрывает глаз, он смотрит в пустоту своих мыслей. Он меня даже не ненавидит.
Натыкаюсь губами на уголок его рта и вздрагиваю. Чувствую, как кривится его рот. Он и не думает сдерживаться.
Если топтать - то в пыль, я понял.
Топчи, Сузуки Акира. Возможно, я буду тебе благодарен потом.
Убей.

Потом я оказался дома. Я помню, как он вдруг оттолкнул меня, процедил что-то сквозь сжатые зубы. Я не расслышал. Я очнулся дома. Разбил стекло кулаком. Не от злости. От бессилия. Где-то читал, что физическая боль заглушает душевную.
Сижу на полу и комкаю в руке осколки. Дурак.
Я стал самой гулкой из существующих пустот. Пустота не болит.
Я полюбил самое жестокое из существ. Его жестокость почти такая же большая, как моя любовь. И совсем чуточку меньше моей боли.

Всё кончилось. Всё прошло. Прошёл я. И слёзы. Всё. Это конец.
Меня даже не выкидывали за ненадобностью. Раздавил, как насекомое, одним ударом грязного ботинка.


Потом я прочитал на форуме его первый за долгое время пост.

"я ненавижу ложь. ненавижу. я любил. человек врал. врал безбожно, пусто и бесполезно. и теперь его не существует для меня. на всегда.
пусто.
больно.
ненавижу лжецов."

Любил.
Акира.
Любил. Меня.
А теперь всё кончено.
Убито. Кем? Мной.
Мной самим.


Я выхожу из дома и попадаю под машину. Сразу, быстро, насмерть.

Потом просыпаюсь и набираю его номер.

- Это обо мне?

- Нет. Того человека больше нет.

- Ведь и меня больше нет.

- Да.

- Прости. Прости меня.

- Нет. Ты всё убил.

Короткие гудки. Как последние звуки во вселенной.

Потом я плачу.
Глупо и уже ни кому не нужно.


OWARI