ртуть

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: The GazettE
бэта: ------------------------------------------------------
название: ртуть
рейтинг: R
пейринг: Reituki
жанр: drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: AU. драма. никакого хорошего конца. Конечно, ООС. я перечитался Фрая и "Книга Огненных Страниц" снова сломала мне жизнь и восприятие её.
я хочу, чтобы парни меня простили. с ними никогда не произойдёт ничего подобного. просто я должен был это написать. прошу прощения. спасибо.

да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. *дважды хлопнул в ладошки*


"страница сгорела" (с) М. Фрай.

странное

Мы стали жить вместе только через полгода после того, как начали встречаться. Это было осознанным решением: мы никак не могли распрощаться с романтическим периодом, когда Аки провожал меня домой, мы ходили на настоящие свидания и творили прочую милую романтическую чепуху. Нет, мы не боялись убить любовь бытовухой. Просто хотелось подольше чувствовать себя детьми. Влюблёнными и опьянёнными этим чувством.
Впрочем, решение съехаться было таким же осознанным, хоть и внезапным. Всё решилось как-то быстро и легко. Решили сдавать обе наши квартиры и снимать другую. Просто потому, что не могли решить, чей дом пригоднее для совместного проживания.
Наша квартира находилась не очень далеко от центра, в небольшом малоквартирном доме, на втором этаже. Две маленькие комнаты - спальня и гостиная, уютная кухня и ванная, покрытая рыжим кафелем. Я готовил еду, Акира - мыл посуду и делал влажную уборку два раза в неделю. Мы выбрали квартиру, находящуюся на равных расстояниях от наших мест работы. Аки тогда работал в небольшой фирме, разрабатывающей компьютерные игры, а я занимался дизайном интерьеров. Как ни странно, зарабатывали мы неплохо, не смотря на то, что мои заработки не отличались постоянством. Спасали, конечно, деньги от аренды наших квартир.
Мы правда были счастливы, как бы банально это ни звучало. Мы ссорились часто и со вкусом, только ради того, чтобы помириться. Нам нравилось мириться. Брать внезаптно выходной на работе и весь день просто валяться на пушистом ковре, перевезённым из моей квартиры. Иногда к нам приходили наши приятели - Юу, Кою и Ютака. Нам, как семье, не нужны были Друзья. Приятельства вполне хватало. Для нас самым важным всегда оставались "мы".
Нет, сложности тоже были. Я любил ту еду, которую Аки ненавидел, наши режимы никак не совпадали, ведь я работал "фриланс", а он - строго по графику. Я мечтал завести собаку, а Аки ненавидел домашних животных. Он обожал до ночи мучать свой бас - любимое хобби, а я любил тишину. Был целый сном мелочей, портящих жизнь, не дающих превратиться ей в настоящую идиллию. Но и это нам нравилось. Нам не хотелось заоблачного счастья. Просто мы были вместе, верили друг другу больше, чем самим себе и были уверены в своих чувствах. Это были очень взрослые чувства. И мы, в глубине души, ужасно этим гордились. В глубине той души, которая давно стала общей. Мы были настоящей Семьёй. И ужасно боялись допустить в неё хоть кого-то постороннего. Именно поэтому посиделки в нашей квартирке были явлением не частым.

Но однажды, примерно через год семейной жизни, Акира без предупреждения не пришёл ночевать. Телефон его отвечал мне сухим автоответчиком. Я с трудом находил себе место от волнения, чуть с ума не сошёл. Выкурил чуть ли не две пачки сигарет, в звинящей тишине сверля глазами несчастный мобильник.
Именно в ту ужасную ночь я стал бояться тишины.
Аки вернулся под утро, в шестом часу. Помятый, нетрезвый и очень виноватый.

- Мне нет оправдания, кот. - Он был похож на побитого щенка с прижатыми ушами. Я не мог пропронить ни слова. От облегчения. Я и не думал злиться. Всё, что мне было нужно знать - что Аки жив, он вернулся и он меня по-прежнему любит. Признаться, в мою голову закрадывались самые страшные предположения. - Я не могу дать тебе ни одного обьяснения своему поступку. - Тихо добавил он, а потом посмотрел жалобно. - Можно мне тебя обнять?

Я обнял его сам, поцеловал его пропахшие табаком и потом волосы. Я улыбался, но прятал улыбку - в наказание. Я сжимался от острого и тоненького ощущения своей безграничной любви к этому человеку. Я был готов простить ему всё. Всё, кроме смерти. Потому что я прекрасно понимал, что пережить его я буду не в силах.

- Ты не спрашиваешь, где меня носило. - Он не спрашивал, он констатировал и я чувствовал огромную благодарность за это. Я и не хотел спрашивать. - Но я не хочу, чтобы ты надумывал. Я.. Юу позвал меня выпить. Я не думал, что это затянется. Я понял, что оставил телефон на работе только тогда, когда ехал домой. Я слишком напился. Прости меня. Это не повторится. Прости, что заставил тебя переживать.

- Прощу. - Я старался прятать улыбку, прятать рвущееся из горла нежное мурчание. Я пытался подыграть. - Прощу. Завтра. Но не делай так больше. Я чуть не потерял разум от беспокойства. В следующий раз просто позвони. У Юу есть мой номер.

Юу, это человек, появившийся в нашей жизни с моей стороны. Мы одно время работали вместе и стали неплохими приятелями. Позже, когда у меня появился Акира, я познакомил их. Они понравились друг другу и я был этому рад. Юу тоже был для меня важен. Совсем не так, как Аки, но всё же. Он был человеком весёлым, искренним и немного безбашенным. Рядом с ним Акира снова становился подростком. Что позволяло мне любить его всё больше.
Аки же привнёс в нашу жизнь двоих - Кою, наивного и тёплого, нежного, как любимый ребёнок и глуповатого, как жеребёнок. Я полюбил это чудо с первого взгляда, я отдыхал от всего, находясь рядом с ним. И ещё в нашем окружении появился Ютака. Ютака - это Свет в изначальном значении. Самое доброе и безграничное существо под этим солнцем. Человек, который был способен понять и простить решительно всё. И сказать самые подходящие слова. Он совсем недавно женился и это его счастье разливалось на многие километры вокруг.

С той ночи, когда Аки не вернулся домой в первый раз прошёл месяц и история повторилась. Юу ответил на звонок пьяным, сказал, что Аки пьян ещё больше, но он под присмотром и всё хорошо. Я успокоился. Я понимал. Я пить никогда не любил, да и шумные компании - это не для меня. А Акира в этом нуждался.
В тот день он вернулся после рассвета. У меня страшно болела голова от непрекращающейся музыки, но я не мог выключить - тишина пугала. Аки был мрачен, придавлен чувством вины и молчалив. Он извинился поцелуем. Я понимал, что слов ему не найти. Тогда я сказал, что не злюсь. Что всё понимаю. Что рад за него. Тогда он заплакал. Меня это удивило, но я не стал спрашивать - людям иногда нужно плакать.

Через пол-года, к весне, я вдруг стал чувствовать что-то страшное между нами. Прислушавшись к насильственной тишине пустой квартиры - Аки был на работе - я понял, что это. Холод. Настоящий, словно в оконных стёклах появились трещины. Я даже проверил все окна. Конечно же, они были целыми, отопление было хорошим. Но стало холодно.
Акира стал немного больше молчать и совсем немного меньше целовать меня. По началу я не придавал этому никакого значения. Просто потому, что прекрасно понимал: если я позволю этому пониманию выбраться на поверхность сознания, я не смогу с этим жить. Просто не смогу. По этому старательно прятал эти мысли в самый дальний ящик своего сознания.
Но с постепенно нарастающим чувством одиночества я ничего не мог поделать.

- Кысь, поцелуй меня. - Я положил голову ему на колени и читал ужасно скучную книгу. Аки пытался работать.

- Что? - Он встрепенулся лишь через несколько секунд. Меня обдало влажным холодом. Подумалось о дыхании утопленников. Стало страшно.

- Поцелуй меня. Просто поцелуй. Ты целуешь меня слишком мало.

- Прости, кот. Прсти, заработался. - Он убрал мою книгу, отложил ноутбук и поцеловал. Как всегда: нежно и мягко. От этих поцелуев я всегда начинал дрожать, как первоклассник в первый день школы. Я обнял его за шею и пртянул к себе.

В эту ночь он любил меня с какой-то особенной нежностью, почти болезненной. Он смотрел мне в глаза так пристально, что мне хотелось зажмуриться.
Я вдруг понял, что я у него не один. Что есть кто-то другой.

В этот момент я особенно отчётливо ощутил тонкую, но стремительно ростущую трещину в своей жизни. Стало холодно, как на северном побережье зимой. Я испугался.
Я цеплялся за его плечи, словно это могло его удержать.

Аки ушёл рано утром, оставив на столе записку с одним словом "люблю". Я поверил. Я всегда верил ему безгранично. Я убедил себя, что выдумываю. Что просто слишком боюсь его потерять.

Эти надежды, глупые и неуместные, разрушились через несколько дней. Их осколки оцарапали мне щёку, когда чужой, ужасно чужой голос упал мне в ухо.
Аки вытащил меня на небольшую вечеринку в честь очередной годовщины свадьбы Ютаки и его очаровательной Каори. Я не мог не пойти, потому что звал сам Юта.
В таких ситуациях я всегда чувствовал себя немного неуютно, а сейчас Аки сидел с Ютакой, а Кою куда-то пропал. Рядом со мной сидел ужасно пьяный, но очень бодрый Юу. Мне было неуютно, хотелось домой и обниматься.

- Така! Я вот хотел тебе сказать... - Мне было неприятно то, что он по-свойски обнял меня за плечи и наклонился совсем близко. Я не люблю пьяных людей, да и сам Юу не входил в число людей, на столько мне близких. Я сжался, но ничего не сказал. Ради Акиры. Чтобы не нарушать его праздник. Я ещё заметил, как, всего на миг, расширились его глаза, когда он посмотрел на нас. - Хотел тебе сказать, что ты мне нравишься. Просто по-человечески. Хороший ты парень. Настоящий и искренний. Мало таких.

Мне ужасно не понравился его тон. Подобные нетрезвые беседы всегда оставляли неприятный осадок в душе. Да и тон... Что-то было в нём... зловещее, да. Мне вдруг ужасно расхотелось слушать его дальше. Я понимал, что мне не понравится то, что он может сказать. Но я и представить не мог, что меня это убьёт.

- Но.. - Продолжил Юу, как ни в чём ни бывло, придвигаясь ещё ближе. - Аки мне нравится намного больше. И немного иначе, если можно так выразиться. - Он хмыкнул, а я замер. Я хотел отстраниться, хотел попросить его замолчать, но на меня напало какое-то оцепенение. Это был ужас. Обычный, человеческий ужас. Моё глупое сердечко замерло в ожидании своего последнего удара. - Слушай, а ты когда-нибудь его трахал? Или ты не знаешь, как это классно, а, Така?

Он был развязно-пьян, нагло улыбался мне в ухо, а я, в абсолютной тишине, слушал треск, с которым рушилась моя жизнь. Нет, я не знал. Аки никогда не разрешал. Я хотел, очень хотел. Но не настаивал. Я уважал его мнение. Как оказалось - в пустую. Я никак не мог осознать смысл его слов, хотя, конечно, всё понял. Там, в глубине души. И все мои ранние подозрения зашипели, как ядовитые змеи, выбираясь наружу. Я превратился в кусок льда.

- А ты знаешь, что он стонет, как девочка? Ты знаешь, как нежен его голос, когда он умоляет о большем? О, да. Твой парень - настоящая принцесса! - Смех. Теперь я буду бояться и чужого смеха. У тишины появился товарищ. Я всё никак не мог собраться с силами и оттолкнуть это ужасное существо, сломавшее, опошлившее, изковеркавшее и изнасиловавшее всё, что мне было дорого. Я слушал. С мазохистским вниманием. Мне было страшно, как никогда в жизни. - Ой. - Он притворно прижал ладонь к губам. - А он тебе не рассказывал? Наивный ты, не замечал ничего? Боже, Така, уже больше шести месяцев! Ой-ой-ой, кажется я получу по голове за болтливость! И ты знаешь... Я доверю тебе ещё одну тайну... - Его шёпот стал именно тем стеклом, оцарапавшим мне щёку. - Я ни разу не позволил этой девочке быть сверху. И ему это нравится, поверь мне.

И вдруг всё поменялось. Я оставался таким же холодным, но теперь наполненным силой. Я резко встал, оттолкнул это чудовище, втал. Я краем глаза заметил, как напрягся Аки. Самое страшное, что я до сих пор не мог на него злиться. Я любил. Я посмотрел на Юу.

- Какая же ты дрянь. Грязная, пошлая, жестокая дрянь. - Мой голос был твёрдым, как искусственный лёд. Я боялся. - Я считал тебя хорошим человеком. Ошибся. Ты редкая сука.

Я развернлся и вышел из клуба, извинившись перед Ютакой. Сослался на мигрень.

Я вышел в сырую, почти тёплую ночь. Меня трясло мелкой дрожью. Мне было действительно больно. Нет, не от того, что Аки мне долго и постоянно изменял. И даже не от того, что он скрывал это. Это можно понять - он не мог быть уверен, что я это прощу. А я простил бы, правда простил. Мне было больно от того, что мой Аки отдался такой циничной дряни. Мне было прекрасно понятно, что Юу он не нужен. Только секс. Именно по этому я простил бы.

Аки догнал меня через несколько минут. Просто обнял со спины, уткнулся носом мне в шею и прижал к себе. Мы долго молчали. Молчать было тяжело. Мысленно я молил его о помощи. Чтобы он помог мне удержать огромные куски, откалывающиеся от нашего общего счастья. От нашей жизни. Мне одному было не под силу с этим справится.
Было промозгло, туманно и серо. Я стоял, грелся в его руках и боялся так сильно, что едва не падал. Было много минут напряжения и боли.

- Кот... - Он потёрся носом о мою шею и я почувствовал влагу на своей коже. Тогда мне хотелось думать, что это оседает туман. Я не думал о том, что туман холодный. - Я... Дай мне один шанс. Я всё исправлю. Я... Я больше его не увижу.

- Он говорил просто ужасно. - Это всё, что я смог ответить. Но рук его не оттолкнул, это было знаком того, что я не выгоняю его из своей жизни. Ещё бы - Акира по-прежнему был единственным её смыслом. - Больно. Мне больно вот тут. - Я перетянул его ладонь на своё сердце. Аки всхлипнул и сжал мою рубашку в этом месте. Одна из трещинок снова сошлась. Одна из тысячи. - И я не знаю, как мне жить.

- Прости... - Мне стало больно дышать от его обьятий. Но я терпел. Эта боль была живой и тёплой. - Я умоляю тебя.

Вдруг он меня отпустил, обошёл и встал на колени. Я не запрещал, не просил перестать. Я вдруг представил, как он стонет. Какие это нежные, трепетные звуки. Пришлось закусить губу. Хотя и тогда ревности не появилось.
Он стоял так очень долго, я отчаянно хотел плакать под его истерзанным взглядом и проклинал себя за сухие глаза. Потомя замёрз совсем.
Потому что понял - шанс я дам. Нет, не так. Ему не нужны шансы. Просто потому что он сам слишком мне нужен.
Он взял меня на руки и понёс домой. Я чувствовал, как ему тяжело, он устал и был не очень трезв, но он нёс, старательно и бережно. Я молчал. Страх не мог меня отпустить. Щека саднила от тех ужасных слов.
Сырой холод теперь поселился во мне. Это пугало ещё больше.

Дома мне не понравилось. Мне всё казалось, что батареи хлолдные, что открыты все окна и снова стал проверять их. Они были в полном порядке, потому что весна только-только начиналась.

- Целуй. Верни всё на места. Заклей трещины моей жизни. Ты за неё в ответе. Потому что я люблю тебя. Кажется, ещё сильнее.

Я не врал. Моё дурацкое сердце испытывало невыносимые муки от чувства любви. Наверное, оно решило, что это сможет привязать Аки сильнее. Не дать ему уйти снова.

- И не скрывай от меня ничего. Это ранит хуже, чем сама измена. - Мой голос был похож на отсыревшее сено: ломкий, липкий и болезненно-жёлтый.

Он целовал. Так истово, что я боялся потерять сознание. Ненадолго в нашей квартире снова стало жарко, почти нестерпимо. После этой любви стало просто тепло - как я привык. Как мы привыкли. Словно и небыло этого ужасного существа в нашей жизни.

- Така... Прости меня... Умоляю... - Он плакал снова и снова, не позволяя мне сменить неудобную позу на его плече. - Прости... ты не должен... Но я не смогу жить без тебя... Позволь мне всё склеить... Позволь починить... У тебя такие холодные руки!...

Ложь. Мои руки тогда были тёплыми, как никогда. Пожалуй, слишком отчаянно. Но мне это было нужно. Нужно нам обоим. Я был твёрдо намерен всё спасти.

Потом был месяц, так похожий на наше тёплое прошлое, что я стал всё забывать. Каждый день Аки приходил с работы пораньше, приносил мне цветы. Скоро их стало просто некуда ставить. Потом он взял отпуск и мы уехали на Окинаву. В апреле Окинава была прекрасна, мы часами гуляли и снова ссорились по мелочам. Аки смеялся тихо и я не боялся этого смеха. Он никогда не оставлял мне тишины, потому что я признался в своём страхе. Мы купались в ночном море, он обнимал меня голого там, в воде и постоянно шептал любовь. Мне было правда хорошо. Чуть ли не лучше, чем когда-то давно, раньше.
Трещины стали срастаться.
Я старался не думать о прошлом, потому что мысли разрушают всё намного сильнее слов. Слова - просто звуки. Поэтому я не вспоминал. Мы снова жили только вдвоём. Нам никого не хотелось.
А потом, в последний день наших каникул, он позволил мне любить себя. Солнце всетило сквозь узорчатые занавески окон, рисуя причудливые узоры на его бледной коже. Он отдавался мне с такой яростной нежностью, что я заплакал. Тихо и с улыбкой. Эта любовь становилась непереносимой. Он отдавался мне так, словно это был последний раз. Он шептал о своём безумии, о том, что не переживёт без меня, а я молчал. Я всё знал. Мы никогда не отвечали на признания. Никогда, ни разу мы не произносили пошлой фразы "я тебя тоже". Я купался в его выдохах и стонах, которые оказались много трепетней и слаще, чем я мог представить.

За этот отпуск ему пришлось отплатить переработками. Аки возвращался домой теперь ближе к полуночи, я готовил новый заказ и постоянно рисовал. Я вдруг стал снова мечтать о собаке.

Потом настал день здачи заказа. Я провозился до вечера, обсуждая с клиентом подробности, я устал и хотел на наш пушистый ковёр.
Я открыл дверь, повернув ключ трижды, скинул сандалии в прихожей и умер.
Я всё понял. Я всё услышал. И снова во мне всё замерло. Нет, не замерло. Замер я сам, а всё внутри меня снова рушилось. Но теперь с такой силой и скоростью, что земля уходила из-под ног.
Я тихонько прошёл к нашей спальне и заглянул в приоткрытую дверь. Нет, мне не захотелось кричать, плакать, выдать себя или скрыться. Мне захотелось умереть в буквальном смысле. Жить, помня то, что я тогда увидел - я не мог. Просто не мог.
Они лежали на нашей постели. На нашей. Дело близилось к завершению: Юу двигался умело и как-то равнодушно. Аки же стонал под ним, прижимался, закусывал губы и едва заметно улыбался. Ему было действительно хорошо. Потом он вскрикнул, Юу - чуть позже. Юу лёг на мою сторону постели. На моё место. На моё место в нашей двухкомнатной вселенной.
Боже, нужели нельзя было пойти в гостинную? В ванную, кухню, да хоть в коридоре?! Как это чудовище смело занять моё место? Опошлить самое важное и чистое, что у меня было?
Я почувствовал себя страшно ненужным. Одиноким. Лишним.

- Ты, как всегда, великолепен, девочка моя. - Юу потянулся за сигаретами. Только теперь я понял, что так и не смог оторвать глаз от центра взрыва моей жизни.

- Не кури. Одевайся и уходи. Така скоро придёт. - От бесцветности его голоса сердце моё словно развалилось на мягкие противные куски.

- О, Боже, детка! Ты всё ещё беспокоишься об этом? - Юу. Встал, прикурил против просьбы и уставился в окно. - Если он такой идиот, что до сих пор тебе верит, то это скоро пройдёт. Ты думаешь, я просто тебя трахаю? О, нет! На деле - трахаешь ты. И не меня. Его. Его сердце и его чувства. Он тогда сказал мне, что я редкая сука. Так вот. Он ошибался. Урода, большего, чем ты - не найти. Ты трус, озабоченный трус, Акира. Ты жалок до смешного. Когда умоляешь о большем, а потом стараешься сделать вид, что ты честен и оскорблён. - Он стряхнул пепел на наш ковёр. Всесте с этим - я это чётко осознал - закончилось всё. Мне было неважно, что скажет Акира. Мне уже ни что не было важно.

- Я всё знаю. Но у меня есть чувства. Я обманываю того, кого люблю. Но я способен любить. А теперь уходи, прошу тебя.

- Ты думаешь, это был последний раз? - С насмешкой спросил Юу, отправил окурок в окно и стал одеваться.

- Нет. - Тихо, сдавленно. Как горм для меня.

Я вышел в прихожую, сел на тумбочку и зажал уши руками. Теперь голос Юу до конца дней будет звучать в моей голове. И не только он. Это было похоже на то, как я спросил бы "Аки, всё же можно поправить? Мы же всё спасём? Мы же не потеряем "нас"?" и в ответ было бы его это шелестящее, обречённое, полное презреня к самому себе, но такое честное "нет".

Юу прошёл мимо меня, и его улыбка показалась мне сочувственной. Мне было не важно. Я вошёл в спальню. Аки вскочил, но я прошёл мимо. Я сдёрнул простыни и понёс в ванную. Я открыл горячую воду и стал сирать с таким остервенением, что вскоре заболели пальцы. Я знал, что Аки стоит рядом и не может найти слова. И снова они были не нужны. Но теперь - иначе. Теперь я не мог понять. Не мог расслышать их в тихом дыхании. Не мог. Не смотря на то, что любил по-прежнему. Не смотря на то, что так и не почувствовал ни злости, ни ревности.

- Теперь пришло то время, когда тебе действительно нужно просить шанс. - Мой голос походил на те металлические звуки, которые обьявляют прибытие самолётов. - Но я не уверен, что это нужно.

И снова всё повторилось: он стоял на коленях, целовал мои руки, натёртые тканью простыни, плакал громко и умолял. Клялся, просил, умолял. Мне казалось, что запах чужого тела навсегда останется в нашей спальне. Я не боялся. Точнее - боялся так, что не мог ощущать этого чувства.

И я простил. Дал шанс. Я любил тогда ещё сильнее. Когда Аки засыпал, я снова и снова беззвучно плакал от невыносимой громады своей любви. Это чувство становилось ещё тяжелее от того, что я чувствовал взаимность. Я знал, прекрасно знал, что он меня любит так же огромно, огромно до боли. Просто ему было сложно бороться со своей слабостью. И я вознамерился ему помочь.
Я стал более внимателен к нему, более ласков. Ходил с ним на веченринки. Не для того, чтобы следить за ним, а чтобы научиться любить то, что любил он. Я просто дал нам время. Потому что я всё ещё хотел жить. А без Акиры это было просто невозможно.

Но со временем, размазанным по полутора месяцам, всё стало только хуже. Холод теперь стал неотьемлемой частью нашей жизни. Аки меньше со мной говорил. Он закрывался в себе и всё позже возвращался домой. Он почти не целовал меня, мы занимались любовью всё реже. На меня его перестало хватать.
Я медленно, как от бессонницы, тихо умирал. Я хотел собаку, хотел просто живого тепла. Мне было необходимо существо, которое будет способно согреть хотябы тело.
Аки хотел, наверное, мне помочь, хотел уберечь нас от распада, но так и не смог отказаться от Юу. Я это понимал. Он стал совсем больной, тихий и замкнутый. В конце он вовсе перестал скрываться - синяки с его шеи не сходили.
Я отстранённо поражался жестокости Юу. Но как-то отстранённо.
Я всё ещё любил. И я понимал, что Акира не пытается меня оттолкнуть. С каждым днём он нуждался во мне всё больше и больше. Но он запутался. И его тело оказалось сильнее его сердца.

Поняв это однажды утром, когда он всё ещё не вернулся, я перестал бояться. Я перестал хотеть что-то восстановить. С отстранённым, словно не моим ужасом, я понял, что больше не люблю его. Это случилось так быстро, что по началу я даже не чувствовал боли. Холод внутри усилился на столько, что в миг стал единственным приемлемым состоянием.

Я собрал все свои вещи, придирчиво изучил всю квартиру. Не оставил ничего. Ни намёка на своё существование. Заказал такси и не оставил записки.
К тому времени моя квартира пустовала уже пару месяцев.
Я вернулся домой. Переоделся, собрал всю одежду в мусорные пакеты и вынес на свалку по пути в зоомагазин.
По пути на этой свалке я вытряхнул осколки своей жизни и вдохнул вонючий воздух с непривычной жадностью.
Всё кончилось, и я был рад, что это случилось быстро.

***

"привыкаю спать с батареей - от неё хоть тепла больше"(с) И.Пинженин.

Теперь, вспоминая всё это, я уверен, что был счастлив по-настоящему. Моё счастье, неказистое и долго высасываемое из пальца, моё кривое счастье было почти выдумкой. Но оно было моим. И иного я не желал. Я был действительно счастлив.
И я понимаю, что счастлив я больше не буду никогда.
Теперь же во мне не осталось ничего. Я прерасно понимаю, что больше никогда не смогу любить. Нет, я хочу. Я правда хочу снова любить. Его или кого-то другого, любить глупо или сдержанно - как угодно. Но я знаю, что не смогу.
И теперь мне остаётся только отворачиваться, когда я вижу его на вечеринках. Я по-прежнему дружен с Кою и Ютакой. Они теперь стали такими специальными людьми, к которым можно смело применить слово "друг".
Всё тихо. Всё спокойно. Всё никак.

Я немного боялся по началу. Умирать всегда страшно, особенно осенью. Я по-прежнему боюсь тишины и громкого смеха. Не выношу людей с чёрными волосами.
Я умер и тут ничего не попишешь. Умер тот Така. А теперь на его месте появился какой-то чужак. Мрачный, тихий, переломанный, но бесконечно-сильный парень. Я не могу сказать, что он мне нравится или не нравится. Я потерял способность мыслить хоть какими-то эмоциями.

И этот парень во мне прекрасно знает, что счастлив он больше не будет. Не потому что он мазохист, просто он всегда честен с собой.
Единственное, от чего я получаю удовольствие - сигареты. Смолю по две-три пачки в сутки. Молчу много больше, чем думаю. Вспоминаю своё былое счастье, как любимое кино, которое никак не купить, чтобы пересмотреть.

Раньше я был уверен, что это пройдёт. Просто надо пережить эту боль и я снова смогу стать собой. Но прошло уже полтора года и я так и не смог почувствовать тепла, даже физического.

Сейчас осень и она убивает во мне всё, что сумело выжить после атомной катастрофы потери любимого человека.
Непереносимая тоска - вот мой удел. Тоска осенней гибели и сигареты.

Моё счастье действительно было кривым и нелепым, как и тот парень, который жил в нём, жил во мне.

А мою собаку зовут Корон. От него исходит хоть немного тепла - породии на жизнь.

OWARI