аффтар: AkiTaka
мыло: vot_durrra@bk.ru
бэта: ---------
название: куколка
фэндом: K-Pop: B2ST
рейтинг: G
пейринг: номинально, очень - ЧунСоб.
жанр: non-yaoi, vingette, страшная сказка
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: просто что-то мне стало грустно. я никогда не заслэшу Чунё, я никогда не обижу Ёсобину, но. что вышло, уж гоменке. как всегда, все со всем будут не согласны.
да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. (и кавайно-бистовая богодельня)*дважды хлопнул в ладошки*
повернуть ключик
Когда я понял, что проснулся? Точнее - когда именно, в какой момент начал подозревать, что не просыпался никогда? Или наоборот - никогда не засыпал.
Всё так запутано, стрелочки на часах отстукивают время назад. Так заведено. Так заведено.
У меня в спине есть дырка. Красивая такая, ажурным золотом оббита, скважинка, как замочная. Он вставляет в неё свой чёртов золотой ключик, проворачивает медленно четыре раза: вжжжжжжх, вжжжжжх, вжжжжжжх, вжжжжжжх. Что-то в механизме щёлкает, время снова в привычном ритме течёт назад.
Говорят - он был богом. Выдуманным кем-то, конечно, неумелым и совсем бездарным, но всё же богом. Потом устал, обленился, обзовёлся шикарно-каменным сердцем и понёсся прожигать свою вечность к людям.
Кем был я до этой встречи? Пустым местом? Человеком? Кумиром миллионов? Камнем у придорожного отеля? Я не помню. Я не знаю, был ли я на самом деле.
Он вынимает свой золотой ключик, садится передо мной на корточки и бесконечно смотрит в глаза. Весело смотрит, ему хочется играть. Вечный ребёнок, забывший, что был богом. Имеющий право на жестокость, как все дети. И, как все дети, не знающий о жестокости.
- Просыпайся, куколка Чунхён! Сегодня ты станешь бабочкой.
Смеётся, заливисто, завидно. Это такая игра слов, подмена понятий. Он обожает такие шутки.
- Просыпайся, куколка. Расскажи мне стишок?
И голову так на бок склоняет, просит, капризничает немного. Вредный мальчишка. Всего лишь мальчишка.
Я разгибаю затекшую от бесконечной ночи в коробке спину, вытягиваюсь в струнку, проворачиваю аллюминевые суставы и, конечно, читаю стишок. Много стишков, одинаковых и банальных, в особом ритме, почти как пульс. Видать, я много писал до этой встречи.
Он слушает, хлопает в ладоши, вскакивает и носится по комнате - пять целей в секунду, вечно всё забывает, всё роняет - нелепый.
- Одевайся, куколка. Погуляй со мной.
Снова капризно надутые губы, куколка послушно натягивает широкие штаны, футболку и ветровку. Куколка послушно завязывает мальчишке шнурки, улыбается дежурно и мягко - давно выучился. Говорит мало, говорит Очень Важные Слова - именно то, что мальчишка хочет слышать.
Я не умею делать не то, чего от меня ждёт выдуманный бог.
Он смеётся много, я забываю, что у него каменное сердце и что я сам напичкан шестерёнками и гайками, что у меня стеклянные глаза и ресницы на одном глазу постоянно отклеиваются. Мы говорим о том, как славно было бы быть живыми. Как славно было бы быть живыми. Как славно. Живыми.
Болеть, ходить к стоматологу, не высыпаться, выбирать невкусные блюда в ресторанах, чихать по весне, пугаться крови из носа... Пугаться хоть чего-либо. Быть живыми до отвращения, чтобы потом, конечно, умереть и быть забытыми. За то понимать, что мы - "были". Случились, сбылись.
Мне хочется, чтобы эта штуковина внутри, в грудной клетке, пластиковая и совсем по форме не похожая на сердце - я знаю, я вынимал - чтобы она болела. Знать, что такое любовь.
Он, мой вредный мальчишка, постоянно трещит про эту любовь, поёт, поёт смертельно красиво, мне даже кажется, что щемит где-то.
Но потом во мне кончается завод, время сползает на обочину и волочится, волочится бесконечно-долго, не вперёд и не назад: как пьяный и убитый горем папа пытается вернуться в дом, который сгорел дотла.
Во мне кончается завод, кончаются стишки, он кладёт меня в коробку и закрывает крыжкой. До следующего момента, когда ему станет скучно.
Я лежу, смотрю в пыльный картон, закрывающий мой маленькй мирок от всего сущего. И понимаю, что это сон, ужасный сон и проа бы проснуться. Только не выходит.
Это сон, в котором малышке Ёсобу слишком нужен друг.
И кто я такой, чтобы предать того, кто меня создал?
OWARI