Красные Нитки Моей Куклы

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: SHINee
бэта: ---------
название: "Красные Нитки Моей куклы"
рейтинг: PG
пейринг: JongKey
жанр: AU, сказка, romance
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: в подарок любимому Макнэ. Не то что он просил, но что вышло))) Странная история вышла.

да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. (и где там Шайней держат? тоже простите))*дважды хлопнул в ладошки*

моток красных ниток

Я решил спуститься в подземку. Я сто лет там не был - я не люблю метро. Мне страшно быть так глубоко под землёй, закутанным в кучу металла и электричества.
Но сегодня у меня такое настроение. Хочется напряжения.

Вагон, людей не очень много - чуть позже полудня. Сажусь на сидение, между спящей девушкой и мрачным пожилым мужчиной. Станции, станции, веретено, я думаю ни о чём.
Постепенно вагончик наполняется людьми и я вдруг замечаю парня, сидящего напротив меня. Он... Мне захотелось смотреть на него долго-долго. Что-то в нём показалось мне... Необыкновенным.
Он сидит, опустив голову, спрятав глаза за выбеленной рваной чёлкой, уши закрыты огромными наушниками. На ногах тяжёлые ботинки, кожаная куртка с кучей ремней - локти упёрты в колени и...
Я понял, что рядом с ним ни кто не садится. Хотя уже тесновато, а всё равно - места рядом с ним свободны. И люди словно боятся приближаться. Словно чувствуют в нём что-то пугающее. Я это почувствовал тоже, только не испугался. Я поеду с ним до конца, пойду за ним, я понимаю, что не могу с ним расстаться так просто.

Снова станции, людей становится всё меньше, а он всё сидит, поза не меняется и от него правда веет чем-то.. Чужим. Понимаю, что уже совсем неприлично на него пялюсь, а он вдруг вздрагивает и поднимает на меня глаза.
Огромные.
Стеклянные.
Бездонные.
Сумасшедшие.

В этот миг стало тихо и поезд продирается сквозь тоннель со скоростью улитки. Он смотрит на меня, смотрит в меня, в самое глубокое "я", я покрываюсь льдом, оттаиваю и срываюсь со своего места, не успев понять, что делаю. Толкаю какого-то мужчину, подлетаю к нему, наклоняюсь к самому лицу.
- Пойдём? Со мной.
И протягиваю руку.

Он смотрит так, словно не видит. Словно не понимает. Я вдруг понял, что в его наушниках не играет музыка. Словно он не умеет слушать музыку. Потом медленно переводит взгляд на мою протянутую и чуть дрожащую ладонь. И снова на меня. Уже немного более осознанно. Я жду. Жду. Чувствую себя идиотом, но не могу, я не могу остаться без него.
- Пойдём.
Он смотрит в последний раз, не берёт мою руку, просто встаёт.
Поезд подъезжает к станции, открываются двери и мы выходим на платформу.
И тут я понимаю, что не знаю, что делать. Он стоит за мной, станция совершенно пустая и, я знаю - это из-за него.
- Погуляем?
Он молчит и просто идёт к эскалатору. Жмурюсь от этого огромного, что он източает и иду за ним.
- Меня Кибом зовут. А тебя?
Поворачивается на ходу, медленно и словно он вообще ничего не чувствует. Кивает. И идёт дальше.
- У тебя есть имя?
Кивает вопросительно, а лицо не меняется. У меня появляется догадка.
- Ты умеешь разговаривать?
Кивает теперь неопределённо - толи да, толи нет. Чёрт, да что с ним такое?!

А потом я потерял время - выронил где-то на очередной улочке, по которым мы шли. Потерял совсем, пропажу обнаружил когда почти стемнело. За всё это время произошло только две вещи: он так и не произнёс ни слова и... я влюбился.
Совсем не так, как влюбляются в семнадцать, совсем не так, как я хотел влюбиться и в парня. В сумасшедшего, немого парня с пустыми глазами и белой чёлкой. Я даже не побоялся взять его за руку. Он не был против, ему не понравилось - ему было всё равно. Не грустно, не агрессивно - просто так. Я силился себя понять - что в нём такого, что эта самая Красная Нитка связала наши руки? Потому что она связала.
Он больше не отпустит моей ркуи, я знаю.

***

Прошло сорок четыре дня с тех пор, как я его встретил. Каждый день мы топчем этот город, я треплюсь о чём попало, люблю его до спазмов в животе, а он молчит.
- Я люблю тебя.
Мы стоим у фонтана, уже май, я уже привык, что рядом с нами не бывает людей.
- Я люблю тебя.
Я сказал это, наконец сказал, потому что... Потому что не уверен, что он поймёт.
- Что это значит?
я вздрогнул и чуть не упал - ноги подогнулись. Я услышал его голос. Накнец услышал его голос. Чуть хрипловатый от долгого молчания. Дурацкий, тёплый. Механический немного. Я с трудом заставил себя говорить.
- Как... В смысле - что?
- Что такое "я люблю тебя"? - И склоняет голову на бок, толи по-птичьи, толи кукольно. А я потерялся.
- Это значит... Что я хочу быть с тобой.
- Ты есть. Я у тебя есть.
- Я хочу держать тебя за руку.
Он молча кивнул на наши сцепленные руки.
- Как тебя зовут?
- Как хочешь. У меня нет имени.
- Как так? - Голова кружится, его космос, пугающий окружающих, становится слишком плотным.
- Джонг. Джонгхён. Дурацкое? - И никаких эмоций. Словно кто-то сказал ему, что имя некраивое и он просто принял это к сведению.
- Хорошее. Твоё. - Я попытался улыбнуться. - Любовь, это когда вот тут щемит.
Я положил ладонь на его грудь, но он дёрнулся, увернулся и я впервые в жизни увидел в его глазах подобие тени страха.
- Не трогай меня. Не прикасайся, мне не хочется.


***

Прошло ещё сорок четыре дня, теперь я вижу эту красную нить постоянно, она немного натирает мизинец, Джонг говорит всё больше, учится эмоциям. Я так и не понял, что в нём так пугает. Почему он такой... Не живой.
Я люблю его. Люблю его до собственного безумия, до тихих истерик, до головной боли. Я люблю его так, словно всю жизнь ждал этого чувства и теперь получил сполна. Он разрешает, он теперь умеет улыбаться.
Мы живём в комнате под самой крышей. Он любит молоко и крепкий чай. Он всё пытает меня, что значит любить.

Уже конец лета, жара страшная, а я ни разу не видел его с короткими рукавами или в шортах.
- Почему ты прячешь своё тело?
Он снова напугался, иногда он пугается моих вопросов о нём.
- Почему?
Мы ещё не разу не целовались. Я хочу, чтобы он сам меня поцеловал.
Он молчит час и сверлит меня глазами.
- У меня нет сердца.
- Не смеши меня, у тебя отличное сердце. Я не мог полюбить бессердечного человека.
- Я не человек. У меня нет сердца, понимаешь? У тебя нет делового костюма, а у меня - сердца.
Его голос стал чуть громче, чуть живее. Чуточку.
- Я не прошу любить меня. Я счастлив, потому что ты со мной. Но не говори таких ужасных слов.
Впервые за время нашего знакомства его космос меня напугал. Я вдруг понял всех людей.
А он вдруг зажмурился и принялся разматывать свой гигантский шарф.
- Обещай, что досмотришь. И ничего не скажешь, просто уйдёшь.
Я не посмел ничего ответить. Шарф упал на пол, потом и рубашка, за ней - тишка и, наконец, майка.
Мне пришлось зажать рот ладонью, чтобы не закричать. Я сполз по стене на пол и понял, что не смогу оторвать глаз.
Плечи, локти, грудная клетка, живот - всё прошито грубыми шерстяными нитками. Красными. И кожа на каждом кусочке немного разного цвета. Словно панно. Словно...
- Кукла. Я кукла. Смотри.
Он убрал руку от середины груди и я увидел розовое уродливое пятно. Шрам. Большой, кривой, словно от кислоты. Глаза защипало от слёз.
- Оно было. Наверное, было. Но я лёг спать, спал долго и проснулся вот таким. Нитки чешутся, иногда рвуться и приходится штопать. - Жалобно. - А там - пустота. Мне кажется, я могу предствить это чувство, когда там щемит. Но я не могу любить. Не могу. Прости меня...
- Дурак?..
Я не хочу знать, как это возможно, кто с ним это сделал, и что он есть. Я люблю его. Я встал, обнял его, такого почти_живого сейчас, почти_напуганного, почти_ человека.
- Любить можно и без сердца. Люби меня, пожалуйста. Люби. Посмотри, мы связаны твоими нитками.
Я показал ему свой мизинец, мы вместе проследили нитку, уходящую в его предплечие.

Он закрывал глаза, шептал что-то на чужом языке, почти улыбался и хотел слёз. У него нет слёз, я отдавал свои, когда целовал каждую дырочку, каждую ссадинку от грубой шерсти, называл его по имени, молился богам в которых не верю, чтобы проснуться и понять, что это кошмар. Обнять своего Джонга, счастливого, живого. Слушать его пульс. Слушать его пульс.
Мне всего семнадцать, я люблю куклу, сшитую из обрывков чужих жизней.
Он старается любить меня без сердца, а это много сложнее, чем слушать глухому. Я стараюсь помогать, не сойти с ума, быть с ним, любимым, моим, родным.

- Что будет, если распустить нитки?
- Я развалюсь. Я пробовал, тебе придётся меня сшить и я снова буду с тобой. "Я" вот тут. - Он показал на свой лоб. - В голове. Мне так кажется.
- Нет. Я хочу их распустить.
Теперь он ходит по дому в майках, любит мёрзнуть, чтобы греться. Хотя ничего не чувствует. У него всегда холодные руки. Я люблю его.
Я беру одну нитку, целую его прохладные губы - плюю на свои мечты - и дёргаю. Он вздрагивает и смотрит во все глаза.
- Это называется "больно". - Я не могу не улыбаться. - Надо потерпеть.
- Мне не нравится "больно".
- Да. Это противное чувство, но это чувство.
Я дёргаю нитку за ниткой, он дрожит, пугается, жалуется, я жду когда пойдёт кровь, потому что у Людей есть кровь, я знаю, у него тоже появится.
И она появляется, через его дрожь и кучку шерстяных обрывков у кровати. Самая красивая, боязливая крохотная капелька, у позвоночника чуть ниже рёбер.
- Беги. Беги, слышишь. - Шепчу этой капельке и глаза снова чешутся. И целую там, рядышком. Шов за швом, шрам за шрамом.
- Что это?
- Это моя нежность.
- Это похоже на "больно".
Он лежит на животе, позволяет мне рвать нитки, он не разваливается, он оживает. Оживает.
- У меня что-то из глаз течёт. - Паника. Боже, как прекрасна паника в его голосе!
- Это слёзы. Помнишь, ты хотел. Это слёзы. Люди умеют плакать.
Я вынимаю все нитки, сцеловываю капельки крови, кожа его розовеет у дырочек, он становится тёплым, его пробивает жар, он дрожит и терпит. Терпит. Ради меня. Я вынимаю последнюю и наматываю на его мизинец.
- Я люблю тебя.
Он молчит, смотрит в потолок и вдруг, сжавшись в комок, начинает тихо выть.
- Бьётся... Бьётся! Ки, что это? Что со мной?!

А я обнимаю его, любимого, ЖИВОГО, напуганного, обнимаю и прижимаюсь ухом к его спине.
Тук-тук. Тук-тук. тук-тук.
Бьётся.
Нервное, живое, настоящее.
И его космос, тот, который всегда его окружал, принимает меня.
Теперь мы оба станем невидимками для всего мира и я бесконечно буду слушать его пульс.
- Я, кажется, понял, что значит "я люблю тебя".
И он улыбается в первый раз.

OWARI