Корсет на Троих - глава 2

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: SHINee\(косвеено) B2ST
бэта: ---------------
название: Корсет на троих
рейтинг: NC-17
пейринг: Key\Bling, Key\TaeMin, Bling\TaeMin, Key\Bling\TaeMin.
жанр: AU, Romance, drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: POV TaeMin. это АУ, история вне их периодов, вне времени и фактов. это немножко Другой Мир, чем-то похож на Город Грехов. немного разврата, немного разбитых сердец, немного боли и совсем чуть-чуть счастья. каждая глава озаглавлена песней Шашней, несущей настроение главы.
статус: 2\?
Размер: 1240 слов

да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. (и Шайнёвая богодельня пусть простит)*дважды хлопнул в ладошки*

безумие

глава 2
Love Pain

Теперь я знаю, что такое ад. Или пустота. Лёд. Сплошной лёд.
Со вчерашнего дня.
... Я стоял у приоткрытой двери в своей личной оглушительной тишине, в которую настойчиво царапалось хрупанье неоновой рекламной вывески за окном, которое не мыли уже пару лет. На окна плевать, всё равно они выходят на глухую кирпичную стену с огромной рекламой.
Я стоял в этой своей тишине у приоткрытой, да что там - распахнутой настежь двери и не мог оторвать глаз от его стройной спины, в этом неоновом мелькающем свете - бледной, как у трупа. Спина напряжённая, влажная от пота, восхитительно-идеальная. И ноги, скрещенные на ней ноги, стройные - я прекрасно понимал чьи. И я слышал, не ушами, конечно - их заложило - сердцем, шестым чувством слышал, кто именно так сладко и сипло постанывал ему в ухо, прижавшись к его шее. Эти рыжие патлы не спутать ни с чем даже в этом мёртвом свете.
И руки. Меня добили руки. Эти сильные и всегда тёплые (что меня поражало), те самые руки, которые меня защищали, всегда помогали встать, спасали уставшую за рабочую ночь спину - именно эти руки моего друга, сжимающие его плечи. Плечи, к которым я даже в самых смелых и отчаянных мечтах не смел прикасаться.
И эти движения, характерные, ритмичные, ни с чем не перепутать. И в воздухе одуряюще пахло сексом и нежностью. Нежностью. В которой мне не задумывалось места.
Потом тишина лопнула, ворвалась сотня звуков: стоны, всхлипы, выдохи, скрип старой раздолбаной тумбочки, влажный шелест и "я люблю тебя" в конце - как приговор.
Как выстрел в висок, мне не завязали глаза и связали руки, чтобы я не мог не видеть этого.

Мой личный мирок лопнул, как чёртов воздушный шарик из давно забытого в мои семнадцать детства. Мой личный мирок, огромный мир, который я, как и все, восхищённо называл "Дива". Я всегда был послушным, я действительно забыл его настоящее имя, как он и просил. А теперь мой Мир, мой Дива, никогда и не думавший быть моим - отдал себя не мне. Хотя, я никогда не рассчитывал.
Одно дело Хозяева. Равно как и они - нас, мы сами не считаем их за людей. Это просто работа, не более.
А Дива выбрал, нашёл, взял себе в сердце... не меня.

Когда он сказал эти ужасные три слова, я никогда не думал, что они могут так ранить - Блинг открыл глаза и увидел меня. Перепугался, дёрнулся. И я увидел глаза Дивы. Строгие и напуганные одновременно.
А у меня нос болел от слёз, как от удара. И ноги подкашивались и кулаки сжались до боли, почти нестерпимой. А я улыбнулся, чёлку на глаза набросив.
- Тсс. Я ни кому не расскажу, не бойтесь.
Развернулся и прикрыл дверь. Мягко.
- Рад за вас. Правда рад.

Привет, Первая Ложь Страшим.
Я не рад. Я проревел до самого вечера, захлебываясь в подушку. И так и не смог возненавидеть Блинга. Не смог. Сам не знаю, почему.
А потом встал, впустил Цирюльника, принял душ и стал собираться к дежурству. Надо жить дальше, чтобы он никогда не узнал, что я люблю.

Теперь я знаю, что такое пустота, выхожу на новый уровень актёрского мастерства, улыбаюсь всё больше, постоянно называю из только "мама и папа". Потому что так заведено. Это правило чёртового мирка, в котором мне не повезло увязнуть: Младший улыбается, когда любят вовсе не его.

Моему личному аду уже пара дней, работаю как проклятый, беру все возможные Дежурства, уже 7 за эти две ночи. Чтобы доползти до комнаты и умереть до прихода Цирюльника.
А они, черти, убийцы мои, благодарят, шоколадки приносят, улыбаются заговорщицки, потому что я теперь тоже в их Тайне. И я, конечно, никогда не выдам. Ни их, ни себя.

Я иду по коридору, мимо Покоев Дивы, уставший и счастливый от того, что едва живой. И слышу. Слышу их.
Сердце давится острым спазмом подступающей истерики, тишина теперь ко мне не благосклонна и слышно всё до последнего шороха.
Сам не знаю, почему, как смею, но я тихонько приоткрываю дверь в их Уединение.

Солнце с трудом продирается в пыльное окно, у Дивы всегда кристально чистые, белоснежные простыни. В комнате пахнет сладкой хвоей, потом и любовью. Вот точно - Любовью. Блинг лежит, раскинув руки, на спине, я вижу, как мнётся хрусткая простынь в его пальцах. Его голова запрокинута, ну губах - блаженная и напряжённая улыбка. И стоны, стоны. Тихие, нежные, сдерживаемые, сиплые. Красиво. И Дива, не_мой Дива, прекрасный, нежный, лохматый. Поддерживает его ноги за колени, двигается плавно, мягко, похоже на арабских танцовщиц. И смотрит. Даже так я вижу, как расширены его зрачки, он наблюдает. Он улыбается и шепчет, шепчет нежно, смято, какие-то невероятные слова, я и не знал таких до этого момента.
У меня внутри всё остановилось. Вот правда, даже сердце. Наблюдать, как рушится то огромное, важное, жизненное, что я выстраивал год - оказалось почти приятно. Заворожило. Оторвать глаза от этого оказалось выше моих сил. Я запретил себе даже дышать, досмотрев до конца. Послушал с минуту рваных выдохов, объятий: Мир На Двоих.

Теперь я почти не сплю: работаю так же много. И смотрю за ними каждый день. Каждый день. Это стало моим наркотиком, от которого и сладко и больно одновременно - терпкий, пьянящий коктейль прямо в кровь. Каждый раз всё происходит по разному, я узнал сотни оттенков страсти, ласки, любви и похоти.
Стыд, горячий, одуряющий, выжигающий все остальные мысли - бьёт горячей дрожью, мешает слёзы с безумными фантазиями. Так, по-воровски, обманом, наркотическим опьянением - хоть так я узнаю, какой он в постели. Какая его Нежность, какая - Страсть. И пусть не со мной. Пусть не мне.
Эта зависимость рождает синяки под глазами, рассеянность и постоянное напряжение в теле. Последнее только помогает работе - Хозяевам нравится смотреть на меня возбуждённого, с постоянно прикрытыми глазами, томно вздыхающего в своих бесконечных корсетах. Теперь мне не оставляют меньше полутора тысяч на "развлечения", а дорогущих цацек у меня теперь больше, чем даже у Принцессы. А принцесса - Главная гейша Дома. Думаю, скоро он выцарапает мне глаза от ревности, но мне плевать.
Работа стала таким скучным, незнакомым, ненужным и неважным - лишь необходимость скоротать время от приоткрытой двери до приоткрытой двери. И я на себя в зеркало смотреть не могу - противно. Чувствую себя много грязнее самых Последних Шлюх, работающих сутками за копейки и со всеми подряд. А они, мои Старшие, даже не знают, что я смотрю, смотрю каждый день.

Это грозит безумием, три с половиной месяца превратились в масляную кашу из желания, напряжённого и сладкого, отвратительного. Понимаю, что становлюсь кем-то другим, появляются не мои мысли, не мои слова, Хозяева всё более довольны мной, Шеф дважды выплачивал премии... А я - лужа расплавленного мутного хрусталя.

Постепенно я понял, что меня сводит с ума. Не метафорой, а банальным медицинским фактом. Я люблю. Люблю Диву с каждым днём, каждой ночью, с каждой прогулкой всё больше. Так, что головокружение становится нормальным состоянием.
Но... Я влюбляюсь. С каждым днём, с каждым их сексом, с каждой порцией похотливой нежностью - всё крепче увязаю в безумии влюблённости в Блинга.
Как это возможно?
Любить двоих, любить почти одинаково, с полярной разницей и одинаковой степенью безумства.

У меня дрожат руки, я путаюсь в словах, выдохах и рукавах одежды, спотыкаюсь, забываю есть и слова. Мне всё сложнее, всё страшнее быть с ними наедине. Конечно же, я стараюсь быть как можно чаще. я уже говорил, что всегда был мазохистом?
Сердце даёт сбои, бессонница сменяется литоргическим сном, возбуждение делается болезненным. Влюблённость в смеси с любовью, страстью - рождает смелость, наглость: я понимаю, что хочу. Как угодно, но хочу. И даже плевать хотел я на запреты, на то, что я - Гейша и не имею права спать с кем либо до становления шлюхой. На всё плевать.
Безумным нет правил.