madman

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
мыло: [e-mail]
фэндом: Big Bang
бэта:
название: madman
рейтинг: NC-21
пейринг: G-Top.
жанр: порево?^
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: тупо порево. фетишизм, разврат и скверна ^^
статус: закончено
Размер: 1015 слов

разврааат!!))))

Джиён заработался. Джиён давно перепутал день с ночью, верх с низом, "было" с "приснилось". От него остаётся оболочка, тощая и бледная, способная профессионально, качественно, но совершенно машинально "летать по сцене", по выражению ТиОуПи, больше ничего.
Внутри Джиёна остаётся слепой, глухой, немой и не очень сообразительный парень. Джиён таких не любит, но себе он может простить очень многое. Потому что Джиён - это любовь.

Джиён упускает тот момент, когда начинает думать о Сынхёне, когда уходит в ванную после тяжёлого дня. То, чем Джиён занимается в ванной даже нельзя назвать самоудовлетворением: исключительно способ не сдохнуть, никакого наслаждения.
Джиён упускает начало, но быстро втягивается в "игру", ему начинает нравится.

Сначала было достаточно только воспоминаний. Ничего не значащих воспоминаний о Сынхёне, главное чтобы его лицо появлялось перед глазами. Эти мысли помогали кончить быстрее. Потом своё почётное место занимают фантазии. Смелые, наглые, скромные, напуганные. Губа закушена, рука двигается на пределе возможной скорости: главное - сдержать стоны.
Просто фантазий Джиёну становится мало и он, проклиная себя, выползает в ванную, когда Сынхён скрывается в своей спальне и, оглядываясь, как вор, краснея, буквально задыхаясь от стыда - вытягивает из корзины для белья майку Сынхёна, которую он снял меньше часа назад. Майка пахнет одуряюще-хорошо, майка была с Сынхёном на тренировке, она пахнет Сынхёном.
Джиён влетает в свою комнату, кладёт майку на свою голую грудь и ласкает себя медленно, со вкусом. Этого теперь тоже мало, Джиён находит в телефоне трэк топового голоса. Его голос+майка+осознание извращённости=оргазм.
Топ такой сладкий, чужой, чаще всего надменный и гордый - Джиён возбуждается от этой дистанцированности дико. Настоящий Топ работает не меньше Джиёна, они видятся крайне редко, от этого фантазии становятся всё более реалистичными. Топ приходит в его комнату и заставляет встать на колени; на Топе военная форма; у Топа холодная усмешка и по-детски любопытные глаза... Джиён сходит с ума, мастурбация даёт настоящий кайф и стыду не остаётся места: только похоть и отвращение к себе. Джиён думает - как так можно?! Джиён думает - это клиника. Джиён трогает себя грубо, отрывисто и думает "да, да, детка, ещё!". Ему хорошо в своих руках. ему чертовски хорошо.
Джиён выдумывает себе болезнь, говорит "всё хорошо, сейчас продолжим, я только умоюсь". Джиён выдумывает себе болезнь, потому что Сынхён в его мечтах становится смелее, сажает Джиёна себе на колени, голого, горячего, нервного и чувствительного, как сто тысяч эрогенных зон. Сам Сынхён всегда одет, застёгнут на все концертные пуговички, и только одна прядочка, иногда, выбивается из идеальной укладки.
Cst[`y позволяет Джиёну многое, с интересом наблюдает, как Джиён себя трогает тут и там, стонет на верхних нотах, выгибаясь прижимает бёдра к сынхёновому животу, царапает свои соски, плечи, руки, умоляет бессвязно. Сынхёну нравится, он улыбается, спокойно и нагло. Потому что Джиён - его. Джиён его, сынхёнов, чёрт подери, да! И как же это сладко - быть чужим, не своим, быть его до последней капельки пота!...
После такого он спит крепко, приятно и всегда высыпается.

Джиён не упускает, хорошо запоминает тот момент, в котором в первый раз хочет Топа вовнутрь. Хотеть Топа в себя, глубоко, жарко, долго и сильно. Джиён пугается себя самого, мечты становятся разнообразней. До судорог в напряжённых пальцах Джиён сжимает свой напряжённый член и представляет Топа в постели с женщинами. Все, как одна, стройные, длинноногие куколки. Представляет, как Топ запрещает снимать туфли, он же фанат ног. Джиён думает, что его ноги тоже ничего. Джиён думает, что хочет быть сынхёновой девочкой.
После концерта Джиён залетает в свой номер, раздевается и ложится на живот. Под щекой - перчатка Сынхёна. Джиён думает одеть её.
Он встаёт на четвереньки, щёки пылают, уши закладывает голос Сынхёна из динамика телефона.
Он трогает себя немного неуверенно, он не знает, как понравится тому Сынхёну, которого он уже воображает. Это длится недолго: уже скоро Джиён плачет, хнычет, стонет, умоляет и требует, извивается до боли в спине - одной рукой упирается в кровать, другой - ласкает себя резкими, нетерпеливыми движениями. Голова кружится, ему жарко, он влажный и липкий. Возбуждённый до предела. Он прогибается под своим воображением.

Сынхёну нравится на него смотреть. Нравится сознавать, что Великий Лидер Квон так страстно и стыдно дрочит, с его именем на покусанных губах. Сынхён улыбается, опираясь плечом о стену. Дверь он хорошо закрыл.
Джиён уже стонет в голос, имя "Сынхён" срывается с его губ сипло и безостановочно. Он ощущает себя единой горячей точкой, его воображение трахает его цинично, без привычного восхищения и это так хорошо.
Сынхён одет полностью, застёгнут на все концертные пуговицы, под горло. Не хватает только одной перчатки. Он наслаждается зрелищем ещё минуту. Потом подходит и просто садится на кровать.
Джиён замирает, открывает напуганные глаза, сглатывает. Он ничерта не соображает. Для него Сынхён, в его спальне, одетый и такой стеклобетонный - Сынхён из фантазий, тот, кому он сам принадлежит, как одежда или шлюха.
Сынхён протягивает руку, его глаза улыбаются тепло и детско, а лицо каменное. Он кладёт руку Джиёну на затылок и тянет к себе.
Джиён послушно заползает к нему на колени, прогибается, трогает себя тут и там, двигает бёдрами как шальной, жмурится, прячет стоны в закусанную ладонь. Сынхён аккуратно придёрживает его за задницу, не выдаёт в себе живого существа.
- Можешь трахать меня как хочешь... как хочешь... только дай мне кончить...
Джиён унижается дальше некуда, ноет, требует, кусает, но только свою ладонь. Ласкает себя нервно, быстро и влажно. Сынхён кивает с коротким "м", ему нравится. Когда Джиён начинает биться совсем сильно, уже не соображая ничерта, он перехватывает его руки, заводит ему за спину и одной рукой фиксирует так. Джиён распахивает глаза, сейчас он готов унизиться ещё больше, как угодно, лишь бы продолжить. Сынхён вздёргивает бровь в непоймикакой усмешке, кладёт руку на его напряжённый член и двигает ею быстро. Пара минут и Джиён, путаясь в криках, сиплых выдохах, стонах и просьбах, кончает, скатываясь на кровать. Ему нечем дышать, его трясёт. Джиён всё ещё не понимает, что произошло.
Сынхён встаёт, с искренним любопытством оглядывает безнадёжно испорченный костюм. Потом так же долго разглядывает Джиёна, лежащего на животе в какой-то блаженной коме.
- Туфли. Этим ногам необходимы туфли.
Он проводит пальцем по икре Джиёна, от чего тот вздрагивает, как от холода. И выходит.

Джиён приходит в себя через час, медленно садится, даёт себе пощёчину. Слабую. Потому что себе он может простить практически всё.
И открывает ноутбук.
- Туфли, так туфли, оппа.

OWARI