300 секунд

[j-rock-gay]

аффтар: AkiTaka
фэндом: SHINee
бэта: ищу!!!
название: 300 секунд
рейтинг: R
пейринг: TaeMin\OneW
жанр: AU, angst, drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: АУ в том, что они живут в отдельных комнатах. в том, что не соблюдено сообношение возраста и цвета\длинны волос. просто так надо для истории. ебануты бладиангст. я всё убил. по ходу даже группу.
статус: 2\2 - закончено
Размер: 2054 слова

добивочка

Онью, конечно, не остаётся. Гладит короткостриженную голову почти час, потом отводит в кровать, просит тихо, уговаривает "я с тобой, с тобой, с тобой". "Не оставлю, не бойся, спи, засыпай, я поглажу тебя по волосам".
Темин просыпается один и понимает, что просто не может открыть глаза. Не может. Не хочет. Хотя становится чуточку легче. Совсем малость, почти незаметная, но, всё же. Он поднимает руки к лицу и улыбается. Потому что вот они губы - их целовали. Вот они плечи - их обнимали. Вот они волосы, которые перебирали и гладили. И вот она - память. Нежное двукратное "дурак ты" и засыпать было так легко и безопасно.

Онью старается, как может. Старается изо всех сил, сжимает кулаки, себя всего сжимает, но не оставляет. Потому что эта любовь его душит, крошит в кашу, ломает и делает больно. Если бы он не любил вовсе - было бы проще. А так, он любит просто неправильно. Не так, как нужно забитому, измученному ребёнку. Его близкому, родному человеку. Любит не так. Но не оставляет. Улыбается даже.
Темин начинает улыбаться, безумие смывается с его обредших краску губ. Он улыбается и даже смеётся. И всегда смотрит на Джинки. Всегда, кроме тех моментов, когда он поёт. Поёт он всегда с закрытыми глазами - Джинки и так знает.
Темин приползает к Джинки спать. Просто забирается под одеяло, мягко прижимается и сопит уютно. Поначалу он спрашивал, умолял. Потом перестал. Стал просто приходить, всё чаще. Со временем Джинки даже отвыкает спать один. Мучается, не спится ему, не хватает тёплого и уютного под боком. Тогда он, без стука, входит в соседнюю комнату, не предупреждает- ему всё можно. Просит прийти. Или даже так: "почему ты не пришёл?". Темин заворачивается в своё одеяло и послушно топает следом, укладывается так, чтобы Джинки было удобно и долго-долго смотрит на него спящего.
У Темина - очень покалеченное, кривое, идиотское и извращённое счастье. Какое есть. Ему хорошо. Ему почти не нужно больше. Почти.
"Почти" прерывается редкими истериками, таблетками и снова сигаретами после. Джинки сердится. Джинки очень сердится. А Темин всё равно курит, никак не может отказаться. У Джинки складывается впечатление, что он уже изменяет своей девушке.

Кибом тихо сходит с ума. Совсем не так, как Темин, конечно. И даже не как Джинки. Иначе. Он начинает тихо ненавидеть Лидера. Нет, они остаются всё теми же хорошими друзьями, им хорошо и комфортно вместе. Но Кибом просто тлеет ненавистью к тому, кто так мучает ребёнка просто своим существованием. Кто никак не может его полюбить. Кибому это кажется каким-то бредом - не любить Темина, раз ему так это нужно. Потому что Кибом - это тот человек, который всегда, ни смотря ни на что, на все возможные проценты - на стороне Темина. Что бы тот ни делал. Что бы ни хотел. Просто он всегда "за".
Эта Теминская любовь выворачивает на изнанку всю группу. И ни кто не понимает, кончится ли это когда-то.

А потом Джинки просит два дня на мысли. Два дня, в которые он не появляется дома, два дня, в которые Темин только сидит на кухне, не шевелится почти. Только дважды ходит курить в своё окно и, вернувшись, ждёт. Он ждёт. Ему страшно. Кибом сидит рядом, не держит за руку, потому что Темин сейчас этого не хочет. Он просто ждёт тоже. Он даже молится, чтобы Джинки бросил эту девушку, которую он ненавидит открыто, бросил ту, что рушит всё, что дорого Кибому.


- I don`t know... I can`t understand. Why... Why?! - он затягивается глубоко, влажно и даже сочно. Чувствует, как дымом сушит лёгкие. - It`s make me crazy...
Темин знает английский очень плохо, только поверхностные, самые простые фразы, ошибается, сбивается, расстраивается. Он стал курить несколько месяцев назад и сразу попал на крючок этой привычки.
Кибом сидит напротив, болезненно морщится от острого запаха табака и просто молится, чтобы сейчас ни кто их не узнал. Потому что это чревато катастрофой. Настоящей, отменной катастрофой.
Кибом не слышит ровным счётом ничего нового, все эти междометия не меняют совершенно ничего в общей картине апокалипсиса. Темин не всегда с первого раза попадает сигаретой в рот, у него слабые, ленивые руки. Он весь спрятан от окружающего мира, спрятан за шапкой, шарфом, капюшоном, поднятым воротником и натянутыми на ладони рукавами. Только для Кибома оставлена крохотная лазейка, приоткрыта крохотная дверца - забитый взгляд блестящих глаз в небольшой щели между отросшей чёлкой шарфом. Темин оттягивает шарф, затягивается и поднимает его снова, выпуская дым через нитки. И бубнит оттуда, тихо, ритмично, словно рэп читает.
- I feel a headache all the time. I can`t breathe. Хён, я правда не могу. Я не знаю, как жить с этим всем.
Кибом молчит. Он сказал всё уже так давно и столько раз, что уже язык болит. Он просто сидит рядом и не оставляет, не отрекается. Делает всё, что в его силах.


Джинки возвращается к ночи, немного пьяный, напряжённый и потрёпанный. Заходит стремительно, только скинув кед в прихожей, хватает Темина за руку и тащит в его спальню. Темин молчит, он не знает, идёт ли он на плаху или на свет в конце своего бесконечного тоннеля. Темин молится, чтобы зубная паста сожрала запах сигарет.
Джинки захлопывает за собой дверь, смотрит затравленно как-то и молчит. Темин ждёт. Ему больше ничего не остаётся.
- Что с тобой?
- Темин.. Я сейчас сделаю самую отвратительную вещь в своей жизни.
Джинки старается выровнять дыхание, трёт виски и жмурится.
- Сделай...
Темин хочет крикнуть "не делай!", хочет крикнуть "ну не мучай!", а говорит "сделай". Потому что... Потому что чувствует, что Онью это нужно.
- Я никогда себя не прощу.
Джинки смотрит на Темина так, словно запрещает отвечать. В пару шагов подходит вплотную, обнимает, сжимает до боли в рёбрах и дышит в ухо. Темина пробирает дрожь, болезненная и горячая.
- Я не могу тебя любить. Разбиваюсь сам о себя, хочу, хочу любить, но не могу. Прости.
Темин кивает - он знает это прекрасно. Знает и ждёт, что это изменится.
- Я не люблю тебя, Темин. Не люблю. Но я тебя хочу.
Слышно, как Джинки тяжело это говорить. Слышно, что хочет.
Темин опадает, ноги не держат. Он опадает на пол, Джинки не успевает его поймать, он опускается рядом и видит, как Темин жмурится. До боли, до удушающей боли и закусывает губу.
- Прости. Прости. Я.. Я не мог не сказать. Я не знаю, почему. Почему всё так. Я не...
- Бери.
Темин мотает головой, словно отметая джинкины извинения и причитания, мотает головой, улыбается и ложится на пол.
- Бери, не бойся. Я весь твой же.
Джинки медлит, медлит тогда, когда уже нависает сверху, рассматривает внимательно расслабившееся вдруг лицо. Рассматривает каждую пору, снова пробивающуюся, казалось потерянную навсегда улыбку. Медлит ещё секунду, и проводит дрожащими пальцами по щеке. Темин вздрагивает почти незаметно и раскидывает руки.
- Ты никогда меня не простишь.
- Прощу. За двоих. И за тебя тебя прощу, не бойся. Бери.

Темин каменеет от смущения, когда оказывается беззащитным вовсе, голым и всё смято, некрасиво, глупо и так откровенно, что хочется убежать. Темин кусает губы, не смеет открывать глаза и улыбается, улыбается, когда чувствует ошалевшие поцелуи на шее и ниже, ниже, ниже...
- Тебе будет больно?
- Не будет. Правда.
Темин врёт отчаянно, потому что больно уже, больно сотни дней, и он знает, что теперь внутри будет болеть абсолютно всё.
Он нуждается в близости, в любой, какой угодно, да пусть даже такой: на полу, смято и так больно, что слёзы разъедают глаза. Больно физически. И почти никакого кайфа телу. Феерической блаженство в том месте, где всё разъедено, раздавлено и прокурено. Там так хорошо, что Темин летит.
Он не умеет жить без Джинки.

Он выучивается быстро, запоминает всё, как нравится Джинки, привязывает его к себе всеми возможными способами. Он всё ещё ждёт. Он надеется, как последний дурак.
Джинки приходит почти каждую ночь, уставший и несчастный ровно до того момента, как прикасается к горячей, упругой коже.
Темин летает, летит всё выше и выше, ему легко и празднично. Джинки - с ним. Почти его. Почти с ним. Темин уверен, что Джинки уже любит, просто пока не понял этого. Темин работает так усердно, как никогда в жизни, поёт постоянно: на уроках, на репетициях, на улице и даже засыпая. Он счастлив. и никакой боли - зачем он так боялся?
Джинки нежный, хороший, заботливый и всегда целует после. разрешает засыпать с собой после и даже, иногда - не одеваться, спать голыми.
Им обоим кажется, что им хорошо вдвоём, как ни с кем. Как никогда. Как в кино.

Всё длится почти семь месяцев, в доме воцаряется спокойствие, гармония и бессонница для трёх квартирантов, вынужденных слушать "ночные концерты", поражаясь многогранности теминовых стонов.
Всё длится почти семь месяцев.

Для Джинки эти месяцы - ад. Он не любит. Ну не может любить, что-то в нём отрафировано. Он мучается, прикрывается улыбкой, успокаивает себя тем, что Темин согласен, что Темин хочет и Темину хорошо. Хоть так. Он сходит с ума, потому что любит свою девушку, любит её каждой клеткой, он её изменяет, а уже кажется, что изменяет с ней. Он просто не знает, как всё это закончить хорошо хоть сколько-нибудь. Он каждый вечер говорит себе "нет, не пойду" и идёт. И обнимает, целует, ласкает словно из последних сил. потому что не может отказаться. потому что хочет. Его тело играет против него самого.
Он просит не говорить о любви, умоляет признаваться не так часто. Умоляет жить собой, хоть немного. По ночам до рассвета сидит напротив Темина, всякий раз закупоривавшегося во все возможные одёжки, даже летом, пытается разговаривать, пытается уговорить, понять, решить что-то правильное. потом Темин, ритуально, шепчет "я не могу без тебя" и Джинки, ритуально, отказывается от идеи говорить об их "отношениях" сегодня.
Всякий раз после таких ночей Темин тихо уходит в свою комнату и, наверняка, курит в открытое окно, высунувшись максимально.

Всё длится семь месяцев, в которые Джинки каждую минуту старается полюбить. Не может. А потом его девушка его бросает. Ничего не говорит, не поясняет, просто оставляет его. И Джинки срывается. Боль перерезает какую-то жизненно-важную жилу, долго кровоточит и никак не останавливается. Джинки приходит в кафе, которое они уже давно считают "своим", садится за столик к легко улыбающемуся Темину. Улыбка медленно сползает с побледневшего в миг лица и Темин сжимает клаки под столом.
- Всё. Детка, это надо прекратить. Раз и на всегда. Я больше так не могу. Не смогу больше. Прости, если можешь.
Джинки говорит ещё тысячу слов, извиняется, страдает, мается и боится. потому что Темин холодный, как ледяная глыба. Такой же недвижимый и застывший.
- Но я же люблю тебя!..
Джинки заставляет себя не реагировать на это отчаянье. Он знает, что так нужно. Что нельзя было начинать.
- Прости. Я - не люблю. Тебя.
Темин отворачивается, в какой раз жмурится и неразборчиво шепчет на английском. Роется в сумке, достаёт сигареты и Джинки не останавливает его. Темин курит две сигареты, не поднимая на Джинки взгляд.
- Закрой глаза.
Джинки кивает и закрывает послушно. Он, конечно, всё знает. Он сжимается весь, до последней молекулы, когда чувствует горячие, влажные, дрожащие губы на своих. Темин не целует.
Темин прощается.



- I can`t. I can`t breathe. I can`t sleep. Я не могу делать ничего. Я просто не могу.
Месяцы, такие бесконечные, так похожие на прошлую зиму, Кибом слушает изо дня в день одно и то же. Он уже устал. Он уже злится - да сколько можно?! Он уже даже не может ненавидеть Джинки. Он очень хочет отказаться от Темина, но не может.
Темин курит, постоянно простужен, он опять себя подстриг. У него синяки под глазами, он провонял своими сигаретами, наверное, до мозга костей. Он некрасивый, неприятный и ужасно скучный в своей боли.
Он всё повторяет, как игрушечная шарманка для детей-даунов, что он "can`t" что-то, что он "can`t" абсолютно всё.
Темин превращается в плотную, ни чем не разбавленную тоску. Джинки в его жизни больше нет. Нет ни как, ни краешком. И нет никакой надежды. Ничего нет. Темин не поёт, не танцует, не жалуется почти даже. Молчит и курит. И не позволяет волосам отрасти.

Кибом не выдерживает к концу лета. Не выдерживает, хоть и даёт слабину: размазывает своё решение по трём неделям слёз, истерик, обвинений и неверия. Кибом отрекается. Даже Кибом. Он просто не может. Он тоже "can`t". Он просто отворачивается и больше не приходит. Никогда.

После этого Темин ложится и умирает.
Потом просыпается, приходит в себя, жадно глотает воздух и смотрит на свою руку, на сгиб локтя. Там - белый пластырь, держащий катетер. Вены немного припухшие и много красных крохотных дырочек. через эти дырочки из Темина медленно, но верно, что-то вытекает. Что-то важное.
Он больше не есть. Он не выдержал, сломался.
Врачи в частной клинике хорошие, капельницы ставят почти не больно. Таблетки горькие, а так всё хорошо. Спокойно.
К Темину ни кто не приходит. Ни Онью, ни Ки. Никогда.

OWARI

часть первая