Абсолютно Пьяный Цыганский Блюз

[j-rock-gay]

аффтар: PornoGraffity
фэндом: Big Bang
бэта: ---------------
название: Абсолютно Пьяный Цыганский Блюз
рейтинг: пока G
пейринг: G-Top.
жанр: AU, Romance, Drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: АУ. просто красивое АУ. надеюсь))
статус: 1\?
Размер: 1437 слов

За Городом Жгут Костры

За городом жгут костры.
Ночь - тёмная, конец августа, уже холодно. И эти костры, рыжими пятнами на чёрном полотне поля - как что-то инородное, чужое - ему не нравится. Ему не понятно, он не любит, когда так.
Он тормозит у обочины, выходит из машины, и ёжится на холодном ветру. Километров десять от города, может чуть больше. По правую сторону от трассы - небольшое поле, не шире километра, и длинное - до самого горизонта. Он стоит, убрав руки в карманы, и долго смотрит на два пятна горячего света вдалеке. Холод треплет его короткие волосы, и он понимает, что не может, не может больше вот так просто стоять и смотреть. Ему хочется подойти. Узнать. Понять.
Перед кострами - небольшое возвышение, что-то вроде насыпи, длинной в пару десятков метров. С высоты автострады он не был так заметен.
Он медленно проходит вдоль этого холма и останавливается.

Буквально в двадцати метрах, за поворотом, он слышит гитару, многие голоса, смех, разговоры. Воздух, слишком холодный для этого времени года, пронизан запахами жареной рыбы, огня, алкоголя и чего-то, совсем ему не понятного.
Песня, звучащая от костров, совсем ему не знакома, он никогда не слышал таких прежде. И таких голосов. Особенно того, который выделяется больше всех, словно лидирует: высокий, почти детский, почти мультяшный. Гибкий, мягкий голос.
Голос поёт о какой-то невысказанной тоске, о свободе, о том, что ничего постоянного в мире нет - какой-то романтический бред.
Он не выдерживает груза собственного любопытства и делает ещё пару шагов.

Костров – два, но тот, что дальше – совсем крохотный и над ним кипит чайник. Интересен тот, что ближе. Вокруг костра сидят человек пять. Один из них играет на потрёпанной гитаре, другой - на губной гармошке. Ещё двое сидят к нему спиной. И он почти задыхается, когда видит того, который поёт.
Тощий, гибкий, как и его голос. Он кружит вокруг костра, в распахнутом пиджаке и узких брюках, у него в руке бутылка вина, из которой он постоянно пьёт, обрывая строчки на середине. Танцующий пьян, весел и что-то в нём есть такое, что ему, смотрящему, становится неприятно дышать.
Парнишке, на вид, лет восемнадцать, он чертовски пьян. И он красив в этом пьянстве, в этом живом свете, в этом контрасте с чёрной, промозглой ночью. Сынхён смотрит на него, невольно делая ещё пару шагов. Он остаётся незамеченным, вором, невольным участником этого карнавала свободы.
Да. Вот оно. Именно свобода плещется в каждом движении этого мальчишки. Такая свобода, о которой он сам никогда и не думал. Настоящая.
Парень вьётся, как ленточка, его движения не имеют ни ритмичности, ни логики. Такое ощущение, что он танцует не для красоты, а для того, чтобы рассказать. Вынуть из себя тоску, какую-то особенную, вечную тоску Свободного Человека.
- У нас гости?
Сынхён вздрагивает, танец обрывается на полувздохе. На него смотрит парень, сидящий ближе всего к нему: коренастый, коротко стриженный, не очень приятный на вид.
Танцующий замирает на секунду, лизнув его коротким взглядом, спотыкается, заливается звонким смехом. Прикладывается к своей бутылке и, пошатываясь, идёт к Сынхёну. Музыка не прекращается, наоборот - становится громче и веселее, в неё вплетается уже другой голос.
Парнишка подходит вплотную, от него пахнет дешёвым красным вином.
- Привет?
- Извините… Я просто...
- Не "просто". Просто так ничего не бывает.
Парень, вблизи стало заметно - платиновый блондин - указывает на Сынхёна бутылкой, делает пару глотков, не прижимая горлышко к губам, вытирает их рукавом. И вдруг, выбросив бутылку, хватает Сынхёна за грудки, не переставая широко улыбаться.
- Как зовут?
- Сынхён.
Он не понимает, почему отвечает. Почему не отдёргивает от себя чужие руки. Почему стоит.
- А я - Джиён. Пошли.
- Куда?
Джиён пошатывается, падает Сынхёну на грудь, смеётся. Хватает его за руку и тащит от сидящих у костра. Сынхён видит спокойный, понимающий взгляд того, коротко стриженного. И идёт за Джиёном.
- Принеси сигарет. И вина, а то всё выпил.
- Принесу-принесу!
Джиён спотыкается на каждом шаге, мурлычет какую-то мелодию.
- Куда ты меня тащишь?
- А, не бойся, красивый! Не дорого и очень-очень хорошо! Тебе понравится, красивый.
Сынхён останавливается, как вкопанный и смотрит на Джиёна во все глаза. Джиён не удерживается, падает в холодную траву, и начинает смеяться.
- Нервный какой, а? Или денег у тебя нет?
Джиён поднимается, отряхивает штаны и запахивает полы пиджака. И даже в темноте Сынхён прекрасно видит, как карие глаза весело блестят. Джиён подходит к Сынхёну и мягко берёт за запястие. Сынхёну кажется, что он слышит, как клацают наручники. Приковал. Привязал. Чёрт пьяный.
- Есть у тебя деньги, я вижу...
- Зачем? - глупо спрашивает Сынхён. Запястие неприятно покалывает под чужими цепкими пальцами.
Джиён дует губы и вздыхает. Поднимается на носочки и почти целует. Почти. Сынхён не понимает, что его злит больше: что "целует", или что "почти". Джиён выдыхает запах вина и облизывает губы.
- Зачем? Купить презервативы.. Я-то не брезгливый, а тебе вот вряд ли понравится... Ну и мне... на сигареты оставить...
- Ты совсем больной?!

Сынхён сердится, удивляется, не понимает. Он всё ещё сердится, когда захлопывает дверцу своей машины и резко нажимает на педаль газа. Он просто не в состоянии понять, как так вообще можно.
- Красивая машинка...
Джиён уютно устраивается на пассажирском сиденье и проводит пальцами по крышке бардачка. Сынхён только хмыкает. Джиён забирается на сиденье с ногами и поворачивается к Сынхёну.
- Эй, красивый, чего так брови хмуришь?
- Где ты живёшь? Я тебя домой отвезу.
- Я? - Джиён смеётся, - ты меня только что от туда увёз.
Сынхён успевает себя одёрнуть и продолжает смотреть на дорогу, а не на своего попутчика.
- В смысле?
- В прямом. - Джиён легко пожимает плечами. - Живём, где понравится. Где поставим фургончик свой.
- У тебя нет дома?
- Да весь мир - мой дом.
- Я не понимаю.
Джиён снова разворачивается, откидывается на подголовник и начинает петь. Красиво, заливисто, хоть и тихо.
- Свобода - это когда ты ничей, ни в чём, нигде, ни зачем, никуда, ни во что, никогда...
Сынхён молчит. Сразу как-то становится абсолютно понятно всё об этом парне: и что живёт правда везде, и что ничерта у него нет, и что счастлив он этим так, что иногда, по вечерам, от этого чувства голова кружится. Потому что у него есть всё. Абсолютно всё, что нужно: дороги, всегда готовые к колёсам их фургончика, есть небо над головой, смелость, азарт, ловкие руки вора, соблазнительные губы и томный взгляд - без сигарет, вина и еды не останется.
- И давно ты так живёшь? - ближе к городу начинаются извечные пробки и Сынхёну внезапно хочется сигару или кальян.
Джиён бросает на него короткий заинтересованный взгляд. Словно думает - нужно ли всё это красивому, явно не бедному, явно осуждающему всё, что ему, Джиёну, дорого. Себя он никогда не стыдился, историю не перевирал. Но открываться перед равнодушным - никогда. Он не трепло.
Сынхён виден в профиль, сосредоточенный и немного напуганный - как в ожидании Чуда. Джиёну такие нравятся: не знаешь, чего от них ждать, но знаешь - плохого вряд ли дождёшься.
- Мы с Теяном с самого детства вместе. Все нормальные мальчишки в футбол гоняют, да дерутся. А мы с ним вечно пытались куда-то сбежать, залезть.. То вход в Неверленд найти, то просто свалить куда глаза глядят. - Джиён тепло улыбается, - стать разбойниками, пиратами или рыцарями. А потом началась школа. Это был ад, правда ад. - Джиён, всё же, поворачивается и глаза у него такие хитрые и глубокие, что Сынхён ёжится. - Ну, все эти уроки, режим, обязанности, ты в курсе. Так что нас хватило только на четыре года.
- В смысле? - Сынхён понимает, что задаёт только бестолковые уточняющие вопросы.
- В смысле, что в одиннадцать лет, - Джиён заливисто смеётся, его улыбка сияет, - я спёр у папаши всю наличку, мамины брюлики, и был таков. Теян сделал то же самое. И мы просто пошли. По началу было тяжело, копы и всё такое... Так что умотали далеко от родного города. Ночевали где придётся, прибивались то к одной компании, то к другой.. Я бы в первую неделю все деньги спустил, хорошо, что у Теяна в этом смысле голова хорошая. Так вот и прокантовались пять лет. А потом познакомились вот с этими ребятами, которых ты видел на ночёвке. Одному из них тогда уже было двадцать один, мы купили раздолбанный фургон за копейки и жизнь наладилась. Теперь вот впятером колесим по стране. Я ворую.. да все мы воруем, как без этого?
- М.
Сынхёну хочется спросить, как часто Джиён вот так продаётся первому встречному. Не болеет ли он. Не противно ли ему. Джиён словно читает его мысли.
- Ай, красивый, что нахмурился? - он достаёт помятую пачку сигарет из кармана пиджака и прикуривает. Табак дешёвый, пахнет противно. Но Сынхён, почему-то, молчит, не запрещает. Джиён опускает стекло рядом с собой и выдыхает дым в холодную улицу. - Не бойся, я у тебя лишнего не возьму. Ты мне понравился, я себя кому попало не продам.