Водица в карманах

[j-rock-gay]

аффтар: PornoGraffity
фэндом: B2ST
бэта: нет. вообще.
название: Водица в карманах
персонажи: 2JUN
рейтинг: G
жанр: drama, romance
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: всё то же бухло, но никакого юморка
статус: закончено

- ... и знаешь, в конце концов, ты подаёшь просто отвратительный пример ребёнку!
Дуджун даже всплескивает руками, исчерпав уже все, даже мало адекватные, доводы. Чунхён мрачно булькает что-то нечленораздельное и предпринимает жалкую попытку пройти дальше по узкому коридору.
- Ну вот уж хрен тебе, ясно? Я бы очень хотел отправить тебя туда, откуда ты материализовался, но не по силам тебе этот подвиг, вижу. - излишне спокойно разглагольствует Дуджун и ловит своего репера за шкирятник, - Но я, при всём желании, не могу пустить тебя к детям. У Донуна может испортиться цвет лица от испуга. Да и прекрасные мышцы Киквана могут подвергнуться слишком большому риску от токсинов, которые ты...
- Заткнись. - советует Чунхён и сползает по стене на пол, - Ты треплешься больше девчонок. И непонятнее.
- Вот и умница. - кивает лидер, сдерживаясь из последних сил, чтобы не начать сердиться открыто, - Баю-баюшки-баю, не вставай, а то убью.
В ответ на поэтические изыски Чунхён только звучно всхрапывает, неуютно и откровенно неудобно усевшись на обувную полку, вытянув ноги и наклонив голову под чьей-то курткой. На утро начнётся просто нечеловеческое нытьё - Дуджун прекрасно знает это. Поэтому тратит две минуты на экстренное вхождение в состояние дзен, одновременно давая этому уёбку войти в состояние комы. В полумраке коридора Дуджун рассматривает помятое лицо дружка и брезгливо морщится, когда разбирает стекающую из вечно приоткрытого рта слюнку. Верный знак глубочайшей стадии пьяного сна. Вознеся молитвы небесам о собственном спокойствии, Дуджун аккуратненько стягивает тело с полки и укладывает прямо тут же на пол. И даже подкладывает какую-то ветровку под чунхёнову голову. Вот такой заебись хороший лидер.
- За что ты мне достался, а? Ну вот как вообще можно было так нагрешить, как нагрешил я в одной из прошлых жизней, м? - вопрошает лидер у "трупа", вздыхает и топает на кухню.
- Наверное, я жрал православных младенцев и насиловал жриц богов справедливости. Не иначе. По пять раз на дню. О господи...
- Чего не спишь? - в кухню заходит сонный, до неузнаваемости лохматый Ёсоб и лезет в холодильник за минералкой, - Сон плохой приснился?
- Как бы я хотел, чтобы это было сном... - трагично вздыхает Дуджун, допивая чей-то давно остывший чай с сахаром, - Донун!... Ну как можно класть сахар в улун?...
- А. - понимающе щурится Ёсоб, откручивая ярко-голубую крышку, - У нас в коридоре нарисовался труп, о котором не стоит сообщать полиции?
Дуджун сокрушённо кивает, допивает чай и ставит чашку в мойку. Ёсоб похлопывает лидера по плечу сочувственно и идёт обратно к спальне.
- Не повезло тебе.
- Всем нам не повезло. К сожалению.
- Тебе - особенно. - как-то слишком тихо отвечает младший и исчезает за дверью.
Дуджун вроде и хочет удивлённо похлопать глазами, повопрошать равнодушный ко всем страданиям потолок на тему того, о чём вообще Ян говорил, позадумываться о всяком.. Но сил как-то совсем не осталось на всю эту муть. Смысл самому с собой актёрствовать. И смысл гадать, откуда Соби всё узнал. На роже, видать, написано.
Дуджун садится за стол, кладёт на него голову, обессиленно свешивает руки вниз и замирает. Редкие минуты полной тишины и ещё более редкого одиночества. Если не считать монотонного посапывания из прихожей, конечно.
- Я ненавижу тебя, Ён Чунхён. Грёбаный алкоголик. И Чокоболл твой ненавижу,и тусовки и Хару. Ясно тебе?
К великому счастью Дуджуна, Ён Чунхён не отвечает. Потому что спит сном древнего трупа. Потому что незачем ему знать о чувствах лидера, особенно о последнем их пункте. Вот ещё, не хватало извращенцем и придурком в этих мутных, опухших глазах выглядеть!

Если честно, Дуджун даже радовался, когда этот придурок заявил всей группе, что обзавёлся постоянной девушкой. Целых минут двадцать радовался, что, быть может, хоть эта мадам умудрится усмирить чунхёнову страсть к алкоголю. А потом вдруг осознал, что это вообще значит, и вдруг сам захотел пристраститься. Причём серьёзно так, Ёну на зависть.
Девушка. Постоянная. Чёрт, чтоб её.
Да ещё и пить Чунхён стал ни чуть не меньше. Может даже больше. Вообще непонятно, почему. Ещё и нервный стал, противный и скучный больше обычного.

- Изображаешь скатерть?
Дуджун вздрагивает, чуть не падает со стула и смотрит во все глаза на бледно зелёного Чунхёна, держащегося за стену.
- Прощай, тишина. Что тебя подняло, а? Иди спать, а? Так и быть, можешь лечь, где угодно, только не трогай меня.
Чунхён хмыкает, доскребается до холодильника и долго-долго возится с бутылкой колы. С титаническим трудом открывает её, выпивает почти всё в один присест и совершенно по-гопницки вытирает рот рукавом, довольно вздохнув. Дуджун просто поворачивает голову и прилипает другой щекой к столешнице.
- Злишься.
- Злюсь.
Чунхён молчит, только сопит неприятно, потом Дуджун чувствует его тёплую ладонь на своей коленке.
- Давай поговорим?
- Я не разговариваю с неадекватными пьяницами.
- Я адекватен, как видишь. Не такой я и пьяный был, просто устал сильно. - говорит Чунхён, и Дуджун нехотя принимает его правоту: не так уж и пьян.
- Не хочу я с тобой разговаривать. Не о чем. Да и бесполезно.
Чунхён сидит на корточках, повесив голову, и не убирая руки с чужой коленки. Долго молчит, очень долго. Потом мотает головой и хмурится.
- Это из-за Хары?
Дуджун едва заметно вздрагивает и чуть сильнее прижимает щёку к столу. Что бы он сейчас не ответил - это будет выглядеть дешёвыми отмазками. А ничего дешёвого Дуджун не признаёт.
- Из-за неё? - чуть настойчивей спрашивает Чунхён.
- И из-за неё тоже. - сдаётся Дуджун и ждёт чего угодно: насмешек, укоров или обвинений.
Но Чунхён опять молчит. И чуть сжимает пальцы на домашних лидерских штанах.
- Прости?
Это звучит как-то жалко. Так жалко, что Дуджун встаёт, аккуратно сняв чужую ладонь со своей ноги, разочарованно смотрит на своего согруппника, сидящего в верхней одежде посреди тёмной кухни, и медленно идёт к ванной комнате.
- Не прощу. Не хочу я тебя прощать.
- Подожди! - Чунхён поднимается, пошатывается, чуть не упав, догоняет лидера и вдруг впечатывает его в стену.
- Я тебе нравлюсь?
Дуджуну даже хватает сил, чтобы ухмыльнуться.
- Ты мне так сильно не нравишься, что я не знаю, как до сих пор группу не распустил. Не обольщайся на свой счёт. Ты мне не нравишься. Совсем.
Чунхён только сильнее сжимает чужие плечи и внимательно смотрит в глаза.
- Любишь?
Дуджун долго и с вызовом смотрит в ответ, и только тяжело дышит через нос. Пытается найти в этих мутных, едва различимых в полумраке глазах хоть что-то адекватное. Хоть что-то, за что можно было бы простить Чунхёну его жалкое существование.
- Люблю. - и даже нос гордо вздёргивает, - Доволен? Добился своего? И что теперь? Весело напьёшься по этому поводу?
- Вот же чёрт, так и знал...
Чунхён отпускает лидера, и, совершенно трезвым шагом, идёт в коридор, обувается и выходит, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.
- Вот блядь!
Дуджун со всей силы пинает стену ногой, потом припечатывает её кулаком и, зажав голову руками, опускается на пол.
Кажется, только что произошёл Великий Пиздец.

Чунхён приходит через сутки, феноменально пьяный, бодрый и смешливый. Ёсоб уходит в глубокий фейспалм и ведёт хёна умываться, потому что, по его выражению, "это сейчас он такой бодренький, а на него дунешь, и он рухнет, стукнется головой, и прощай, карьера". Младшие радостно сваливают на погулять, оставив лидера и штатного камикадзе по фамилии Ян самим разбираться с этим мудаком. Дуджун каменеет и снова призывает свой дзен, но в этот раз у него ничерта не выходит.
- Мне кажется, что у него что-то очень болит, раз он так пьёт. - изрекает Хёнсын, кажется, вовсе не отключаясь от своего личного космического канала.
- Печень у него болит. И голова. И сейчас заболит челюсть, мне кажется. - зло цедит Дуджун, даже и не рассчитывая на то, что Хёнсын всё ещё в онлайне.
- Нет, ты не понял, хён. У него внутри болит. В смысле души или сердца. Ну ты что, не понимаешь, что это такое? - "Пришелец" даже поворачивается к лидеру и меряет его своим странным, чудаковатым, чуточку косым взглядом. - Вот чурбан бесчувственный! - вдруг восклицает он, хлопает себя по коленкам и одевает огромные наушники, из которых грохочет что-то европейское.
Дуджун вылупляется на него, вообще как-то потеряв нить происходящего, открывает рот, но не находит слов? Он - чурбан? Бесчувственный? А у этого - болит душа? У этого вот... Чунхёна?! Ну нихрена себе!
- Что-то у тебя помехи, дружок. Барахлит канал, искажённую информацию даёт.
Через некоторое время в гостиной появляется мокрый до пояса Чунхён, раскрасневшийся и крайне недовольный жизнью. Стоящий за его спиной Ёсоб выглядит, напротив, весьма самодовольно, он вытирает руки полотенцем и фыркает.
- Твой ребёнок совсем обалдел. - бурчит Чунхён, глядя на лидера.
Ёсоб пожимает плечами, Дуджун опять хочет что-то сказать, опять не находит слов, поэтому просто подрывается, хватает за грудки мокрого рэпера, впечатывает в стену и со всей силы бьёт кулаком в скулу. Очень сильно. В первый раз в жизни он бьёт человека вот так, он чувствует, как щека плющится о зубы, издав неприятный звук. Чунхён отшатывается, хватается за стену и прижимает руку к щеке. Но Дуджун хватает его за грудки, вздёргивает, не обращая внимания на ёсобовы увещевания, и просто посоветовав тому не влезать.
- Никогда! Слышишь, сука, никогда в своей жизни не смей говорить ничего плохого про Ёсоба, это ясно?! - он встряхивает опешившего Чунхёна, от чего тот стукается головой о стенку, - Ясно, я спрашиваю?! Никогда не смей говорить плохо про единственного человека, который хорошо к тебе относится и не блюёт от твоего общества!
- Ясно мне, ясно, Дуджун!.. Я понял! Соби, извини, я ляпнул... Дуджун, что на тебя...
- Что на меня нашло? - Дуджун поудобнее перехватывает ворот чужого пиджака и бьёт ещё раз по тому же месту. На кулаке остается пятно крови, кровь течёт по подбородку из разбитой губы, - Нашло на меня? Уж прости, но я откровенно затрахался терпеть тебя. Ты просто заебал. Всех. Меня, ребят, менеджмент, даже подтанцовку!
Дуджун стоит, наклонившись к шокировано молчащему парню, бешено сопит и щурится так ядовито, что Чунхёну хочется убежать. Именно от этого взгляда. А ещё - Чунхён никогда не получал по морде вот так сильно. Ему больно, но страх сильнее. Таки злым Дуджун никогда не был.
- Хён, отпусти, ты же его убьёшь...
- Убью, Соби, не сомневайся. Убью и не пожалею нисколечко.
- Тебя посадят...
- И хер с ним. Хоть на рожу эту смотреть не буду.
- Дуджун, у него кровь идёт. Сильно.
Очередной "нырок" в реальность, тихий и немного удивлённый голос Хёнсына окончательно выводит Дуджуна из себя. Он замахивается и бьёт левой, оттолкнув Чунхёна от себя и выпрямляясь.
- Для симметрии.
Он неприязненно смотрит на свой перепачканный кулак, вытирает его о штанину и выметается из гостиной в ванную.
- Можете его пожалеть. Если вам не противно.

Дуджун не приходит на тренировку, не приходит ночевать, на следующий день не приходит на вокал. Он злится неимоверно, злость никак не отпускает - он даже позволяет себе немного выпить. Ночует у давнего приятеля, забившись в самый дальний угол и попросив оставить его наедине с бутылкой вискаря.
Наутро чувствует себя паршиво, пишет Ёсобу, что жив и выключает телефон. На самом деле, в глубине души, в той её части, которую он призирал за слабость и наивность - он ждал, что Чунхён позвонит, раз уж не догнал. Хотя бы для того, чтобы ударить в ответ, не говоря уже об извинениях. Дуджун бесится. На этого мудака, и на себя - тоже. Как вообще в голову могло прийти, что Чунхён захочет что-то поменять? Стыдно даже. И за любовь свою идиотскую стыдно.
Дуджун умудряется взять себя в руки к концу вторых суток, приходит домой с надеждой, что причины его злости там нет.
Но дома нет никого, кроме него.
- Вот блядь. - Дуджун разворачивается и уже нажимает ручку входной двери, чтобы погулять ещё.
- Подожди. Пожалуйста.
- Не хочу.
Но Дуджун оборачивается и смотрит. У Чунхёна на левой щеке нехилый синяк, некрасивая ссадина на нижней губе и очень несчастный взгляд.
- Что?
- Я это... Ну, в общем.. Извини?
Дуджун молчит и начинает медленно, звонко хлопать в ладоши.
- Браво. Очень эффектное выступление.
- Хочешь, я расстанусь с ней? Я её брошу, хочешь?
Дуджун не сразу отдупляет смысл сказанного, потом нервно хихикает, снимает куртку, разувается и протискивается мимо Чунхёна в гостиную. Очень спокойно умывается в кухне, вытирает руки полотенцем и, наконец, опять смотрит на Чунхёна. Очень устало смотрит.
- Я просто хочу, чтобы ты бросил пить. Понимаешь? Расстался с бухлом. Тебе, чёрт подери, двадцать два года всего, а ты уже законченный алкоголик. Нет, Чунь, если бы ты жил один и никто бы от тебя не зависел - пей, пока не сдохнешь. Но ты - часть нас. Мне всегда хотелось, чтобы мы были настоящей семьёй. Но ты её рушишь. Совершенно безжалостно рушишь мою семью.
Чунхён молчит, повесив голову, и не шевелится. Дуджун вздыхает, понимая, что всё это бесполезно. Он подходит к Чунхёну, кладёт руку ему на плечо и чуть сжимает пальцы.
- Прости, что ударил.. трижды. Просто я уже не знаю, как с тобой бороться. Ты отличный парень, но ты всё рушишь. Просто всё. Я не понимаю, как Соби тебя терпит, он, наверное, святой. Но я не святой, понимаешь? Я не могу так больше. Я... - Дуджун набирает в грудь воздуха и говорит то, о чём думал все двое суток, - Я подам прошение о роспуске группы. Точнее - о замене репера. Извини, но у меня нет другого выхода.
И идёт дальше. В совершенно мертвой тишине. Всё, как он и думал: Чунхён и не собирается протестовать. Ему, видимо, вообще всё уже похер.
- Я понял. Увольняешь?
- Увольняю. - говорить трудно, представить, что больше не придётся натыкаться на полудохлое тело в коридоре - ещё труднее. Но так нужно.
- У меня есть право на апелляцию?
- Не думаю, что оно тебе нужно. Я не верю в это.
- Дуджун...
Чунхён, наконец, отмирает, останавливает своего почти_бывшего лидера и мягко разворачивает к себе. По его подбородку стекает капелька крови - видно, кусал губы. Выглядит он откровенно паршиво.
- Увольняй меня. Я... Я заслужил, ты прав. Только не оставляй меня совсем.
- Что?! Нянчиться с тобой? Ты совсем уже, что ли?
- Ты меня любишь. - упрямо говорит Чунхён, но не смотрит в глаза. - Ты так сказал.
- И что из этого? Скоро я перестану.
Дуджун хмурится и пытается стряхнуть с себя чужую руку.
- Это будет очень паршиво.
- Чего это?
Чунхён вдруг резко падает, усаживаясь на полу по-турецки и умоляюще смотрит снизу вверх.
- Дай мне шанс сказать. Пожалуйста.
- Говори.
Дуджуну уже не очень интересно, но усталость берёт своё. Всё же, он лидер, и пока этот дебил под его покровительством - надо выслушать.
Чунхён собирается с мыслями не меньше минуты.
- Это очень плохо, когда ты заставляешь себя перестать любить человека. Видишь, до чего это доводит.
Дуджун недоверчиво хмурится, пододвигает к себе ближайший стул и усаживается, положив локти на спинку.
- Ну вот так. - очень грустно улыбается Чунхён и треплет себя по загривку.
- И кого это ты там так трагично разлюбил?
Дуджун готов услышать всё, что угодно, кроме вот этого тихого, забитого "тебя".
- Чего?...
- Я тебя очень любил, Дуджун. Любил по-настоящему, с первого взгляда, как ни банально это звучит. Но... Но я был уверен, что ты никогда не подпишешься на такое приключение, как я. Ты всегда на меня сердился, даже когда я не пил так много. И я себя заставил. Знаешь, как это больно - самостоятельно убивать своё чувство? Это больнее всего.
Дуджун не верит своим ушам. Он впадает в какую-то идиотскую, совершенно сейчас не нужную нирвану, болезненную и холодную.
- И... Ты меня больше не любишь?
- Я не знаю. - Чунхён улыбается широко, только совсем не весело. - Я не знаю, Дуджун. Я уже совсем запутался. Ну почему я тебе не сказал тогда... - он обречённо опускает голову, уперев руки в ладони и тихо-тихо смеётся, - Идиот. Человек-ошибка.
- Я.. я немножечко это.. в шоке. Я.. Я сейчас.
Дуджун встаёт, идёт в спальню, роется в чунхёновой кровати, прекрасно зная, где тот держит заначки, берёт полупустую бутылку соджу и возвращается. Садится, как сидел, отпивает прямо из горла и смотрит в упор.
- Пиздец какой-то.
- .. а теперь я ещё и работу потерял.
- Бросишь пить?
- Обещаю. Нет, правда, обещаю. В пределах нормы.
- Моей нормы. - поправляет Дуджун и отпивает ещё, - Что-то я нервничаю. Не любишь, да?
- Твоей, твоей нормы. И... Чёрт, можно тебя обнять?
Дуджун не понимает, что делает, когда кивает. До того, как Чунхён обнимает его со спины, немного неумело и неуверенно, он успевает сделать ещё один внушительный глоток.
- И не пытайся мной манипулировать, - вяло бубнит лидер, - ты знаешь, как быстро я напиваюсь.
- У тебя не выйдет меня разлюбить.
- Чего это?
- Потому что у меня не вышло. - тихо говорит Чунхён и как-то совсем нелепо тычется губами Дуджуну в холку, - Не увольняй меня... Пожалуйста.
Дуджун выпускает бутылку из рук и накрывает чунхёновы ладони своими, в первый раз за бесконечно долгое время, выдыхает облегчённо.
- Не уволю. И не надейся.

OWARI