Shiawase

[j-rock-gay]

аффтар: Taka
бэта: ну где же ты? ты мне так нужна...
название: Shiawase
фэндом: The GazettE
рейтинг: PG-13.
пейринг: Reituki
жанр: romanse
Дисклаймер: моя больная фантазия чистой воды) на обладание героями уже почти не претендую.)
размещение: с разрешения аффтора
предупреждение: POV Рейты. Очередная графоманская сага об одиночестве с хеппиэндом. А то достало депрясники сочинять.

itadakimasu?

Повторюсь: в графе "о себе" - идиотское слово "исцарапанная". Именно так - с женским окончанием и глупым девчачьим истеризмом. Иногда мне кажется, что в меня запихнули слишком много женского. Слишком много девочек - Боль, Истерика, Злоба, Обида.
Да, я именно такой - "исцарапанная". До мяса. Тонкой кожице не вытянуть всего этого бреда. Кошмара. И чем я, интересно, это заслужил?..
И вот эта вот дурацкая неопределённость. Размытость гендерной самоиндефикации. Тотальное отсутствие самоопределения.

Распятый. Нет, правда. Это не глупое стремление привлечь к себе внимание громкой банальщиной.
Вот оно - моё славное, уже родное, мёртвое дерево: большое, старое, хотя древностью ещё даже не пахнет. Просто старое, голое дерево. Ни намёка на кору или ветки. Бесконечность в обхвате.
Вот они - уже потеплевшие, отшлифованные.. Гвозди, или что это такое? Не знаю - посмотреть страшно. Нет, уже почти не болит. Дерево зовут Одиночество. Глобальное. Такое, знаешь, Господи... Когда кругом - миллиарды людей и даже пара десятков хороших знакомых. Плюс два-три хороших друга. Одиноко... Мааамочка... Плакать? Ну нет, я не на столько распустился. Я не настолько... Я сильный, чёрт.
И вот вишу я на этом дереве, идиот идиотский, и думаю только о том, что плечи сильно затекли. Страшно затекли плечи, и шея ноет. Дырки в теле уже не беспокоят. Болят, да, страшно болят. Не ноют - кричат до сипа, но не беспокоят. Надоело беспокоится. Знаешь, Бог, когда сумеешь привыкнуть к боли, от неё становится смешно. Вишу себе такой и глупо хихикаю. Кретин кретином. Это нервы. Сдают, чёртовы.
Сколько это длится? Прости, Бог, я забыл, сколько мне лет. Но ты-то знаешь, так ведь?
Боже мой, я на столько одурел от этого всего, что начинаю выдумывать тех, с кем можно поговорить. Да толку-то?.. Вот оно, моё дерево, прекрасно знает все мои истерики.
Страшно. И ещё холодно, знаешь.. И капает. Ритмично, монотонно, по капельке в минуту. Что это? Видимо та самая густая жижа, которая когда-то была кровью. Нет, что-то там пока ещё трепыхается в груди, и даже болеть старается. Чёртово! Бог, когда ты это всё прекратишь? Ну хоть сделай меня бесчувственным и простым. Как большинство "моих". Дай мне позволять себе прыгать из постели в постель, согреваться бесконечными руками и не утруждать себя запоминанием имён. Так нет-же. Виси себе, Акира, и не жужжи. Радуйся, что живой.
Нахрена мне это?! Как я ещё разум не потерял? Хотя, думаю, что потерял. И довольно давно. Иначе плюнул бы уже, дёрнулся, разодрал руки, оторвал себя от гладкого, холодного тела своего Одиночества и подох бы наконец.
Рассвет сменяется жиденьким закатом, тот снова - мутными сумерками. Ни ветра, ни смены температуры: монотонное ничто, и холодно. Я уже даже не помню вкуса банального кофе. Я вообще ничего не помню, кроме тихого гула в голове.

И тут, вдруг, нереально. На столько нереально, что, по началу, я даже не обращаю внимания.
Садится под моим голым деревом, голову откидывает на его прохладное тело и замирает. Курит. В груди медленно ворочается зависть. Молчит: он курит. Смотрю на него равнодушно. Очередной, просто очередной некто. Разве что - чуточку ближе остальных. А он вдруг вздрагивает, поднимает на меня глаза. Даже в этой мутной дымке замечаю - живые. Долго смотрит: изучает, чуть склонив голову на бок. Так забавно. Кривлю пересохшие губы в попытке улыбки.
- Ты чего тут?
- С ума схожу. - пытаюсь пожать плечами, но не получается: железки в ладонях напоминают о себе, я болезненно морщусь.
- Больно? - с какой-то наивной заботой в голосе. Подозрительно щурюсь. - Ты что, дурак? Больно же так висеть. - выкидывает окурок и лезет за новой сигаретой.
Снова щурюсь. В груди поднимается непонимание.
- Ты что, деревце моё видишь? - замираю.
Пожимает плечами и смотрит на меня, как на идиота.
- Ничего себе - "деревце". Ты знаешь, твоё Одиночество на Эверест больше похоже. Боже мой, как ты живёшь с ним?..
- А я не живу. - слова с трудом выталкиваются из сжавшегося горла. Голова начинает кружится. Он - видит??
- У тебя кровь. - почему-то обиженно бурчит он. А я начинаю тихо истерично хихикать.
- Кровь? Нет, ты шутишь? Ты поиздеваться пришёл? Как ты вообще сюда забрёл? "Кровь"!... - я отвык говорить с теми, кто меня слышит, от этого в горле начинает першить и, кажется, кровоточит.
Он отшатывается и смотрит на меня во все свои шоколадные глаза. Смотрю на него сверху вниз. Боже, какой он маленький!.. Смотрит на меня во все свои глаза шоколадные и его губы начинают подрагивать.
- Замёрз?.. - он протягивает ко мне руку и касается пробитой ладони. Снова морщусь. - Прости.. Боже мой, у тебя в груди дырка!.. - с таким отчаяньем, от которого мне, почему-то, становится себя жалко. - Да кто ж тебя так?.. - проводит тёплыми подушечками по моим бесконечным царапинкам.
- Многие. - голос предательски дрожит. - Так получилось.
- Бедный... - совсем тихо выталкивает звуки в разряжённый воздух и ёжится. - Я не видел ещё на столько одиноких людей... Как зовут-то тебя?..

- Сузуки Акира... - перед глазами плывёт: этого всего просто не может быть! Неожиданно вся, давно притуплённая, титаническими усилиями притуплённая боль, накатывает с новой силой. Закусываю губу, чтобы не завыть.
Он дует губы, словно его просто не устраивает подобный расклад.
- Тебя никто не любит. - не вопрос, не утверждение. Приговор. - Мне не нравится это дерево дохлое, эти штуки в твоих руках и твои ранки. Не нравятся! - с какой-то обиженной мольбой натыкается на мой взгляд и сглатывает. - Уроды проклятые.
А мне становится смешно. Спасибо, Бог. Ты, наконец-то, лишил меня разума. Только шутка твоя вышла какой-то больно неказистой, Не особо феерично. Вместо смеха сплёвываю хриплый кашель.
- Да что за чёрт!! - он звонко возмущается, встаёт на цыпочки. - Так нельзя! Мне не нравится! Не нравится, когда так! - и двумя тёплыми ладошками сильно зажимает ту самую "дырку" в груди. - Всё равно льётся!... - Непонимающе, совсем ребёнок. - Льётся!.. Да что такое... - закусывает кончик языка, стараясь её заткнуть.
- Перестань. - я поражаюсь глухости своего голоса. - Ты перемазался. Не надо. Заразишься ещё. Иди, малыш.. Спасибо тебе, но это не поможет. - и, кто бы знал, Бог, КАК я испугался, что он может послушаться!
А он смотрит на меня мокрыми глазами. Мокрыми! Из-за меня? И, чёрт подери, это не жалость. Хотя.. Может, мне просто слишком хочется, чтобы это не было жалостью.
- Ты идиот? Нет, ты правда идиот, Сузуки Акира! Ты что, не понимаешь?! У тебя сплошные царапины! Я даже не могу разобрать, какого оттенка твоя кожа! - я подумал, что он сейчас капризно топнет ножкой и снова попытался усмехнуться. - У тебя в груди дырень больше, чем весь ты! Боже мой...

А потом случается то, чего я никогда, никогда не смогу забыть. Он отчаянно приподнимается, весь вытягивается и... Целует. Меня. В сердце. Гудящее, отчаянно бьющееся, щемящее. В самое сердце. Просто прижимается тёплыми губами к этому месиву. Не дышит даже. Не дышу. Боюсь, не могу, не смею. Начинаю терять сознание. А он всё не отстраняется, и я, с его детской паникой, понимаю, что у него рубашка запачкалась.
- Сейчас-же прекрати болеть. - строго, как пятилетний, приказывает он. Прямо мне в грудину. - Прекрати сейчас-же!
И я с изумлением, сквозь головокружение, понимаю, что моё глупое, идиотское сердце.. слушается.
- Вот так-то. Подожди немного. - он отходит за моё чёртово дерево. во мне закипает паника, но он скоро появляется, толкая перед собой довольно большой камень. Я вспоминаю имя этого разочарования, оставшегося тут мёртвым грузом. Что он задумал?
Он подталкивает его к моему изножью, забирается на него и серьёзно смотрит мне в глаза.
- Будет немножко больно, но ты потерпи, ладно?.. - Он протягивает руки к моей ладони и подцепляет пальцами железо. - Господи, да что за сволочи... Ужас какой... Переубивал бы, - бубнит он, стараясь поудобнее ухватить неровный край. - Я Матсумото... Ну, Таканори... Так... Да как ухватить-то его? Ты специально так всё сделал?
А я вообще перестаю что либо понимать. И я не смею поверить в то, что он делает, боюсь осознать. Только отчаянно борюсь с обмороком. И вдруг...
Да, это в правду больно. Жаль, что потерять сознание так и не вышло. Я прекрасно чувствую, как между сухожилий продирается зазубренный металл. Таканори тихо что-то говорит себе под нос, но я не разбираю слов: уши закладывает. Он сильно дёргает, еле удерживая равновесие.
- Вот так-то лучше. Чёртовы железки. - тихо ругается он. - Потерпи ещё немного, Сузуки Акира... Сейчас ещё раз...
Вторая вспышка боли, прорезавшая другую руку, ни чуть не слабее. Но мои руки отлипают от уже привычной гладкости ствола. Я понимаю, что сил во мне совсем нет, и опадаю прямо на его маленькое тело. Но он подхватывает меня и осторожно укладывает на землю. Поражаюсь - оказывается, тут есть трава... Сил не хватает даже на то, чтобы открыть глаза. Каждая мышца ноет, напряжённо подрагивает от резкой смены привычного положения. Он кладёт мою голову себе на колени.
- Бедененький... Ну всё, всё.. Скоро станет полегче... Заживёт.. Не будет больше болеть... - он осторожно берёт мои ладони и прикасается к пробоинам губами. И мне кажется, что ранки затягиваются. Я не могу дышать. Я просто не понимаю, что я чувствую. Ибо никогда не чувствовал ничего подобного. А потом.. Потом он просто дышит на мои пальцы. Долго, упорно отогревает мои ледяные пальцы. - Холодные какие, ужас... Сколько ты так мучился?.. Кошмар какой... - тихонько всхлипывает, и снова дышит, греет. И аккуратно, трепетно, водит пальцами по краю дырки в груди. По краю стремительно затягивающейся дырки в груди: видно я и в правду сошёл с ума.
- Я тебя забираю. - твёрдо говорит он.
- Подожди. - Я нахожу в себе силы чуть приоткрыть глаза. - Что это значит?..
- Глупый ты, Сузуки Акира... - Он тихонько улыбается. Так.. Нежно? Мне? Отводит прилипшие к моему лбу волосы. - Влюбился я, вот что это значит.
И он меня целует. Мамочка... Бог, ты знаешь, меня целуют в первый раз в жизни. И я.. Я ему верю. Может, от того, что чувствую тоже самое. Потому что он первый, кто захотел меня просто согреть. Он целует меня. Просто прикасается губами, не прижимается даже, и рисует тёплыми пальцами по напряжённым плечам. И я расслабляюсь, впервые в жизни, и легонько сжимаю его руку. И даже.. Осмеливаюсь на лёгкую улыбку.
- Спасибо.. Спасибо тебе, Матсумото Таканори... Я не зря так долго тебя ждал... - И я целую его: просто прикасаюсь губами, не прижимаюсь даже. Целую в первый раз в жизни. Того, кого люблю в первый раз в жизни.
Поцелуй невесомей бабочек.
- Всё было. Всё случилось: твоё Одиночество. Его нет.
Поцелуй - нежнее бабочек.
Я - не один.
У меня есть ты.

***

- Така, зараза мелкая, куда ты подевал мою любимую безрукавку?!
- Отвали, Аки! Никуда я её не девал! Нужна она мне, как Урухе колготки!
- Засранец! - хватаю его за загривок и пристально смотрю в глаза. - Дурацкое сравнение, Уруха любит колготки!
- Уруха любит чулки, идиот несведущий! - визжит он и делает серьёзное лицо. - Тогда, как Каи колготки!
- Ещё скажи, Как Аою жена! - треплю его по макушке.
Он выворачивается из моих рук, залезает за кресло и вылезает с победоносным видом, тыча мне в лицо моей безрукавкой.
- Аой уже год, как женат, большой ты идиот. На, держи. Такое чувство, что ты повязку не на носу, а на глазах носишь! - показывает мне язык и ретируется.
- Засранец! - Срываюсь за ним. - Поймаю, мало не покажется!
- И нифига я не женат. - Серьёзно говорит Аой, протягивая мне Таку, которого держит за шкирку, как нашкодившего котёнка. - Кою не женщина.
- Кругом враги. - Обиженно заявляет Така. - Даже в собственном доме не спрятаться от врагов и предателей.
Я принимаю из рук Юу сей бесценный дар и обнимаю.
- Люблю тебя. - провожу губами по его виску. - Дурак ты.
- Подлиза! - он довольно щурится. - Как был подлизой, так и остался подлизой.
- Так. Прекращаем детский сад. Боже, что я несу?.. - Аой картинно прикрыл глаза рукой. - Сузуки и Матсумото прекратят детский сад... Ах, мечты... Рей, одевай свою чёртову безрукавку и нацепи что-нибудь на свою половину. Нас Каи уже потерял. Или он в одиночестве должен отмечать ваше пятилетие?

Вот так. И я счастлив.

OWARI
[\more]