господи, я просто слишком стар для этого дерьма!
аффтар: PornoGraffity
фэндом: B.A.P
бэта: ---------------
название: Аналгезия
пейринг: БангЗело
рейтинг: G
жанр: AU, cyber-punk, bromance
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: так Зело у нас человек или робот?)
посвящение: Sima_Finnigan
статус: закончено
Размер: 1633 слова
читать дальшеЧунхон возвращается за полночь. Тихо раздевается в прихожей, аккуратно ставит кеды между химчановскими и тэхёновскими - подальше от хёновых. Наклоняться очень неприятно, но кеды нужно поставить задник к заднику, иначе неприятное чувство будет преследовать до утра. Каждый раз, возвращаясь, Чунхон по несколько дней держится подальше от Ёнгука, сам не знает, почему. Просто быть рядом с ним кажется невыносимым.
Чунхон чутко прислушивается к сонной тишине квартиры, и идёт прямо в ванную, волоча за собой дорожную сумку. Спина противно чешется, к ней прилипла майка и в ногах дурацкая слабость, но Чунхон включает прохладную воду и принимается рыться в сумке: достаёт все необходимые склянки и пузырьки, по очереди выливает в ванную пахучие жидкости. Образовавшаяся пена противно пахнет дёгтем и плесенью, но делать нечего. Без этой дряни могут начаться осложнения, а этого он не хочет совсем. Он смотрит в зеркало на своё отражение, на бледное лицо с яркими синяками под глазами, на тощие, совсем непрезентабельные волосы, и кисло хмыкает. Сейчас надо сделать самое неприятное - снять майку. Это он буквально ненавидит, поэтому сначала снимает мягкие спортивные штаны и только после этого тянет чёрную, пропахшую медикаментами майку вверх, неприязненно кривясь.
- Что за запах такой отвратительный?
Знакомый до боли, низкий, с характерной хрипотцой, голос выдёргивает Чунхона из пустоты мыслей. Он вздрагивает и отводит глаза от отражения Ёнгука в зеркале. Ёнгук смотрит на чуть желтоватую пену в ванной и усаживается на стиральную машину, Чунхон медленно выдыхает, потому что не успел снять майку.
- Ты сегодня совсем поздно. И не было тебя дольше обычного. Ничего не хочешь рассказать?
Чунхон медленно закрывает глаза и поворачивается к хёну.
Он уезжает из дома раз в пять-шесть месяцев, дней на десять. Место назначения держится в секрете, с начальством договорился "отец". Объяснить всё парням было для Чунхона практически невыполнимой задачей, но он как-то справился. Хотя, конечно, они всё равно постоянно напрягаются, когда наступает момент отъезда. По возвращении Чунхон пару-тройку дней ходит сам не свой, прячется от хёна, потому что...
- Нет.
Ёнгук хмыкает и усаживается поудобнее.
- Малой. Мне нужно знать, что с тобой. Мне это физически необходимо. Меня это всё вообще не прикалывает.
Чунхон очень, очень хорошо знает Банга: если он сказал, что ему что-то нужно, то любым путём добьется. А если уж ему что-то необходимо... Спорить бесполезно.
- Хён. Это моё очень... личное. Совсем личное. И тебе не понравится.
Ёнгук спокойно кивает и смотрит пристально.
- Хорошо, не понравится. Я согласен. Выкладывай.
Чунхон медленно кивает, понимая, что, возможно, подписывает себе, хёну, группе - смертный приговор. Но, на самом деле, он смертельно устал держать это всё в себе. Отец его, конечно, убьёт. Или что ещё хуже сделает...
- Только пообещай, что никогда, ни за что, никому не расскажешь.
Ёнгук коротко отдаёт честь, показывая, что будет молчать.
- Могила, малой.
"Могила..." - с кривой усмешкой думает Чунхон, - "ты не представляешь, как прав, хён". Но решение уже приятно. Чунхён медленно поворачивается к напряжённому Ёнгуку спиной и медленно стягивает майку через голову: ткань с тихим стрёкотом отлипает от свежих швов, оставляя на всей спине красные пятна. Майка падает на пол, плечи Чунхона напрягаются и в ванной нарастает звенящая тишина.
- Блядь... - тихо выдыхает Ёнгук через минуту, - малой, что это?
- Мне нужно принять эту чёртову ванну, извини, ладно? - излишне-спокойно говорит Чунхон и стягивает бельё. вода в ванной почти холодная, плотная от лекарств и противная до ужаса. Он садится в воду так, что над пенным слоем торчит только голова. Cмотреть на хёна совсем не хочется. Сотня мелких свежих швов вдоль позвоночника перекрывает бесконечность старых, уже заживших и кожа от этого неприятно чешется. Но вода с отварами и маслами успокаивает, антибиотик проникает в дырки на коже и Чунхон чувствует, как швы стягиваются. Ёнгук ждёт очень громко.
- Я с рождения болею. - начинает Чунхон и смотрит прямо перед собой. - Аналгезия - это такая штука, когда совсем не чувствуешь боли. Совсем не чувствую - в меня можно нож воткнуть, а я и не замечу. В детстве было очень тяжело, потому что были нарушения нервной системы, всё такое - я плохо помню, потому что постоянно были врачи, клиники, обследования и всё такое. Я ещё и вкуса не чувствую. - Чунхону до головокружения странно говорить всё это вслух. Обычно он только слушал и слушал всё это от отца и врачей. - Ну вот. И однажды, мне было лет пять, меня забрал один человек. Я уж не знаю, что он там наплёл родителям, но они, видимо, до того устали. Я стал жить у него, он был добрый, лечил
меня и никогда не ругал. А потом, когда мне исполнилось семь лет, он сказал, что хочет кое-что попробовать, новый способ лечения, только не официальный. Я ему доверял всегда, вот и лёг на стол. А когда очнулся от наркоза, обнаружил, что у меня три верхних позвонка заменены на механические.
Банг тихо матерится, но не перебивает.
- Я испугался тогда, ты не представляешь, как. - Чунхон нервно смеётся, - В общем, этот человек оказался просто безумным экспериментатором. В итоге, сейчас у меня полностью механический позвоночник, заменён один коленный сустав. Просто, понимаешь, эти штуки металлические, их надо постоянно смазывать и пружинки подтягивать - вот я и уезжаю.
Вообще-то организм хорошо принял имплантанты, но если за ними не следить - я умру. Как-то так.
Банг молчит, молчит очень громко и Чунхон не знает, что делать дальше. Он только разгребает уже оседающую пену и трёт мокрыми руками лицо.
- А запах этот ужасный - это всякие лекарства, чтобы кожа быстрее срасталась. Вообще-то у меня какая-то нездоровая способность к регенерации, но Отец перестраховывается.
- Отец? - глухо переспрашивает Ёнгук.
- Ну, этот парень, который меня сделал. - снова хихикает Чунхон.
Ёнгук молчит ещё с полминуты, он бледный, как полотно и, кажется, очень злой. Потом он вдруг резко спрыгивает со стиральной машины, подхватывает полотенце и встаёт у ванной.
- Вставай.
- Хён...
- Вставай, я сказал. Какого чёрта, я не понял. Это я тебя сделал, ты - мой робот и меня мало что ебёт. Как вообще это всё... Вставай ты, чёрт тебя подери, а то я тебя ударю.
Чунхон послушно встаёт, всё ещё не глядя хёну в глаза. Ёнгук закутывает его в полотенце, вынимает из ванной и тащит в свою комнату.
В комнате Ёнгук отпускает младшего и ошарашено трёт лицо руками.
- Покажи ещё раз?
Чунхон криво улыбается, садится на чужую кровать, спиной к хозяину комнаты и выгибает спину. Банг садится за этой напряжённой спиной, включив свет и присматривается.
Розоватая вокруг швов кожа натягивается, делаясь полупрозрачной и под ней отчётливо видны механические позвонки, похожие на больших важных жуков. У Ёнгука слегка кружится голова от невозможности увиденного. Он неуверенно поднимает руку и останавливает её в сантиметре от спины.
- Чунхон-а... Можно...
- Потрогай. Я не чувствую только боли, всё остальное чувствую, хотя, наверное, не так, как все. Но это, наверное, приятно.. будет.
Ёнгук издаёт непонятный звук и осторожно проводит кончиками пальцев по неровной от шрамов коже. До самих выпирающих позвонков дотронуться как-то страшно. Дырочки от явно недавно вынутых ниток мокнут.
- Тебе правда не больно?
- Не-а. Совсем. Некоторые операции даже без наркоза проходят, если не очень глубоко надо резать.
- Не говори мне ничего.
Чунхон слышит, как хён неприязненно кривится, и просто ждёт, пока можно будет одеться - в комнате довольно прохладно. Ёнгук всё же дотрагивается до шейного, чуть выпирающего позвонка, от чего Чунхон чувствует лёгкую щекотку. Ему хочется зажмуриться от удовольствия, но нельзя, не выходит. Ёнгуку нехорошо, ему, кажется, очень страшно.
Очень хочется успокоить его, большого, смелого и такого сильного, успокоить и утешить. Потому что всё же не так страшно, как кажется.
Всё именно так, как кажется. Просто он, Чунхон, уже привык.
Потом Ёнгук отпускает младшего к себе, молчит и всё пытается найти какие-то слова. Чунхон только ободряюще улыбается и уходит, по пути забрав свою сумку из ванной. В своей комнате он залезает в пару толстовок, тёплые штаны, натягивает две пары носков и забирается в кровать. Швы уже почти стянулись - он прекрасно это чувствует, завтра уже совсем не будут ощущаться. Он сворачивается в комок, укрывается одеялом с головой и думает, что всё это - катастрофа. Никому от этого признания не легче, только хуже. А если Отец узнает, что он проболтался - тогда начнутся настоящие проблемы. Хотя хёну Чунхон верит намного больше, чем себе, раз обещал, что молчать будет, значит будет. Но всё равно неспокойно.
Он проваливается в лёгкую дрёму, утомившись долгой дорогой, тряской в автобусе, этим разговором с любимым хёном. Ему снится всё тот же хён, отчуждённый и холодный, который невидящим взглядом смотрит в экран. На экране мелькают кадры военного документального фильма, но лицо у Банга отрешённое и ничего не выражает. Чунхону становится не по себе от этого зрелища и он просыпается. Выбирается из кокона одеяла и сонно моргает.
На его кровати, в ногах, по-турецки сидит Ёнгук, уперев руки в щиколотки и просто смотрит.
- Не спится?
- Кошмар приснился.
Ёнгук вымучено улыбается.
- Прости, что я тебе рассказал.
- Я знаешь, что тебе скажу? Во-первых - ты мой и только мой робот. Я тебя сделал, я тебя притащил на эту планету и только я могу решать, что с тобой и как будет. Даже не ты - только я. Ясно?
- Ясно.
- Во-вторых, ты к этому своему безумному гению больше не поедешь.
- Нельзя не поехать. Я же тебе объяснил...
Ёнгук серьёзно кивает и, зачем-то, поправляет на младшем одеяло.
- Нельзя, я помню. Но я не разрешаю тебя переделывать.
- Давай не будем об этом? - Чунхон переползает так, чтобы положить голову хёну на колени, и снова укрывается.
- Просто давай посидим так, ты расскажи мне ещё раз, как там у нас на астероиде было. Какое-нибудь приключение.
Ёнгук машинально кладёт руку на выбеленную макушку и начинает легонько трепать выбеленные, чуть влажные у шеи волосы, делает глубокий вдох.
- Один раз нам поступил приказ выяснить, где мы могли бы найти альтернативный источник энергии...
Чунхон засыпает, подтянув ноги к животу и улыбаясь так, как всегда улыбался рядом со своим "создателем". А что там происходит вне этой "легенды" - не так уж и важно.
OWARI
фэндом: B.A.P
бэта: ---------------
название: Аналгезия
пейринг: БангЗело
рейтинг: G
жанр: AU, cyber-punk, bromance
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: так Зело у нас человек или робот?)
посвящение: Sima_Finnigan
статус: закончено
Размер: 1633 слова
читать дальшеЧунхон возвращается за полночь. Тихо раздевается в прихожей, аккуратно ставит кеды между химчановскими и тэхёновскими - подальше от хёновых. Наклоняться очень неприятно, но кеды нужно поставить задник к заднику, иначе неприятное чувство будет преследовать до утра. Каждый раз, возвращаясь, Чунхон по несколько дней держится подальше от Ёнгука, сам не знает, почему. Просто быть рядом с ним кажется невыносимым.
Чунхон чутко прислушивается к сонной тишине квартиры, и идёт прямо в ванную, волоча за собой дорожную сумку. Спина противно чешется, к ней прилипла майка и в ногах дурацкая слабость, но Чунхон включает прохладную воду и принимается рыться в сумке: достаёт все необходимые склянки и пузырьки, по очереди выливает в ванную пахучие жидкости. Образовавшаяся пена противно пахнет дёгтем и плесенью, но делать нечего. Без этой дряни могут начаться осложнения, а этого он не хочет совсем. Он смотрит в зеркало на своё отражение, на бледное лицо с яркими синяками под глазами, на тощие, совсем непрезентабельные волосы, и кисло хмыкает. Сейчас надо сделать самое неприятное - снять майку. Это он буквально ненавидит, поэтому сначала снимает мягкие спортивные штаны и только после этого тянет чёрную, пропахшую медикаментами майку вверх, неприязненно кривясь.
- Что за запах такой отвратительный?
Знакомый до боли, низкий, с характерной хрипотцой, голос выдёргивает Чунхона из пустоты мыслей. Он вздрагивает и отводит глаза от отражения Ёнгука в зеркале. Ёнгук смотрит на чуть желтоватую пену в ванной и усаживается на стиральную машину, Чунхон медленно выдыхает, потому что не успел снять майку.
- Ты сегодня совсем поздно. И не было тебя дольше обычного. Ничего не хочешь рассказать?
Чунхон медленно закрывает глаза и поворачивается к хёну.
Он уезжает из дома раз в пять-шесть месяцев, дней на десять. Место назначения держится в секрете, с начальством договорился "отец". Объяснить всё парням было для Чунхона практически невыполнимой задачей, но он как-то справился. Хотя, конечно, они всё равно постоянно напрягаются, когда наступает момент отъезда. По возвращении Чунхон пару-тройку дней ходит сам не свой, прячется от хёна, потому что...
- Нет.
Ёнгук хмыкает и усаживается поудобнее.
- Малой. Мне нужно знать, что с тобой. Мне это физически необходимо. Меня это всё вообще не прикалывает.
Чунхон очень, очень хорошо знает Банга: если он сказал, что ему что-то нужно, то любым путём добьется. А если уж ему что-то необходимо... Спорить бесполезно.
- Хён. Это моё очень... личное. Совсем личное. И тебе не понравится.
Ёнгук спокойно кивает и смотрит пристально.
- Хорошо, не понравится. Я согласен. Выкладывай.
Чунхон медленно кивает, понимая, что, возможно, подписывает себе, хёну, группе - смертный приговор. Но, на самом деле, он смертельно устал держать это всё в себе. Отец его, конечно, убьёт. Или что ещё хуже сделает...
- Только пообещай, что никогда, ни за что, никому не расскажешь.
Ёнгук коротко отдаёт честь, показывая, что будет молчать.
- Могила, малой.
"Могила..." - с кривой усмешкой думает Чунхон, - "ты не представляешь, как прав, хён". Но решение уже приятно. Чунхён медленно поворачивается к напряжённому Ёнгуку спиной и медленно стягивает майку через голову: ткань с тихим стрёкотом отлипает от свежих швов, оставляя на всей спине красные пятна. Майка падает на пол, плечи Чунхона напрягаются и в ванной нарастает звенящая тишина.
- Блядь... - тихо выдыхает Ёнгук через минуту, - малой, что это?
- Мне нужно принять эту чёртову ванну, извини, ладно? - излишне-спокойно говорит Чунхон и стягивает бельё. вода в ванной почти холодная, плотная от лекарств и противная до ужаса. Он садится в воду так, что над пенным слоем торчит только голова. Cмотреть на хёна совсем не хочется. Сотня мелких свежих швов вдоль позвоночника перекрывает бесконечность старых, уже заживших и кожа от этого неприятно чешется. Но вода с отварами и маслами успокаивает, антибиотик проникает в дырки на коже и Чунхон чувствует, как швы стягиваются. Ёнгук ждёт очень громко.
- Я с рождения болею. - начинает Чунхон и смотрит прямо перед собой. - Аналгезия - это такая штука, когда совсем не чувствуешь боли. Совсем не чувствую - в меня можно нож воткнуть, а я и не замечу. В детстве было очень тяжело, потому что были нарушения нервной системы, всё такое - я плохо помню, потому что постоянно были врачи, клиники, обследования и всё такое. Я ещё и вкуса не чувствую. - Чунхону до головокружения странно говорить всё это вслух. Обычно он только слушал и слушал всё это от отца и врачей. - Ну вот. И однажды, мне было лет пять, меня забрал один человек. Я уж не знаю, что он там наплёл родителям, но они, видимо, до того устали. Я стал жить у него, он был добрый, лечил
меня и никогда не ругал. А потом, когда мне исполнилось семь лет, он сказал, что хочет кое-что попробовать, новый способ лечения, только не официальный. Я ему доверял всегда, вот и лёг на стол. А когда очнулся от наркоза, обнаружил, что у меня три верхних позвонка заменены на механические.
Банг тихо матерится, но не перебивает.
- Я испугался тогда, ты не представляешь, как. - Чунхон нервно смеётся, - В общем, этот человек оказался просто безумным экспериментатором. В итоге, сейчас у меня полностью механический позвоночник, заменён один коленный сустав. Просто, понимаешь, эти штуки металлические, их надо постоянно смазывать и пружинки подтягивать - вот я и уезжаю.
Вообще-то организм хорошо принял имплантанты, но если за ними не следить - я умру. Как-то так.
Банг молчит, молчит очень громко и Чунхон не знает, что делать дальше. Он только разгребает уже оседающую пену и трёт мокрыми руками лицо.
- А запах этот ужасный - это всякие лекарства, чтобы кожа быстрее срасталась. Вообще-то у меня какая-то нездоровая способность к регенерации, но Отец перестраховывается.
- Отец? - глухо переспрашивает Ёнгук.
- Ну, этот парень, который меня сделал. - снова хихикает Чунхон.
Ёнгук молчит ещё с полминуты, он бледный, как полотно и, кажется, очень злой. Потом он вдруг резко спрыгивает со стиральной машины, подхватывает полотенце и встаёт у ванной.
- Вставай.
- Хён...
- Вставай, я сказал. Какого чёрта, я не понял. Это я тебя сделал, ты - мой робот и меня мало что ебёт. Как вообще это всё... Вставай ты, чёрт тебя подери, а то я тебя ударю.
Чунхон послушно встаёт, всё ещё не глядя хёну в глаза. Ёнгук закутывает его в полотенце, вынимает из ванной и тащит в свою комнату.
В комнате Ёнгук отпускает младшего и ошарашено трёт лицо руками.
- Покажи ещё раз?
Чунхон криво улыбается, садится на чужую кровать, спиной к хозяину комнаты и выгибает спину. Банг садится за этой напряжённой спиной, включив свет и присматривается.
Розоватая вокруг швов кожа натягивается, делаясь полупрозрачной и под ней отчётливо видны механические позвонки, похожие на больших важных жуков. У Ёнгука слегка кружится голова от невозможности увиденного. Он неуверенно поднимает руку и останавливает её в сантиметре от спины.
- Чунхон-а... Можно...
- Потрогай. Я не чувствую только боли, всё остальное чувствую, хотя, наверное, не так, как все. Но это, наверное, приятно.. будет.
Ёнгук издаёт непонятный звук и осторожно проводит кончиками пальцев по неровной от шрамов коже. До самих выпирающих позвонков дотронуться как-то страшно. Дырочки от явно недавно вынутых ниток мокнут.
- Тебе правда не больно?
- Не-а. Совсем. Некоторые операции даже без наркоза проходят, если не очень глубоко надо резать.
- Не говори мне ничего.
Чунхон слышит, как хён неприязненно кривится, и просто ждёт, пока можно будет одеться - в комнате довольно прохладно. Ёнгук всё же дотрагивается до шейного, чуть выпирающего позвонка, от чего Чунхон чувствует лёгкую щекотку. Ему хочется зажмуриться от удовольствия, но нельзя, не выходит. Ёнгуку нехорошо, ему, кажется, очень страшно.
Очень хочется успокоить его, большого, смелого и такого сильного, успокоить и утешить. Потому что всё же не так страшно, как кажется.
Всё именно так, как кажется. Просто он, Чунхон, уже привык.
Потом Ёнгук отпускает младшего к себе, молчит и всё пытается найти какие-то слова. Чунхон только ободряюще улыбается и уходит, по пути забрав свою сумку из ванной. В своей комнате он залезает в пару толстовок, тёплые штаны, натягивает две пары носков и забирается в кровать. Швы уже почти стянулись - он прекрасно это чувствует, завтра уже совсем не будут ощущаться. Он сворачивается в комок, укрывается одеялом с головой и думает, что всё это - катастрофа. Никому от этого признания не легче, только хуже. А если Отец узнает, что он проболтался - тогда начнутся настоящие проблемы. Хотя хёну Чунхон верит намного больше, чем себе, раз обещал, что молчать будет, значит будет. Но всё равно неспокойно.
Он проваливается в лёгкую дрёму, утомившись долгой дорогой, тряской в автобусе, этим разговором с любимым хёном. Ему снится всё тот же хён, отчуждённый и холодный, который невидящим взглядом смотрит в экран. На экране мелькают кадры военного документального фильма, но лицо у Банга отрешённое и ничего не выражает. Чунхону становится не по себе от этого зрелища и он просыпается. Выбирается из кокона одеяла и сонно моргает.
На его кровати, в ногах, по-турецки сидит Ёнгук, уперев руки в щиколотки и просто смотрит.
- Не спится?
- Кошмар приснился.
Ёнгук вымучено улыбается.
- Прости, что я тебе рассказал.
- Я знаешь, что тебе скажу? Во-первых - ты мой и только мой робот. Я тебя сделал, я тебя притащил на эту планету и только я могу решать, что с тобой и как будет. Даже не ты - только я. Ясно?
- Ясно.
- Во-вторых, ты к этому своему безумному гению больше не поедешь.
- Нельзя не поехать. Я же тебе объяснил...
Ёнгук серьёзно кивает и, зачем-то, поправляет на младшем одеяло.
- Нельзя, я помню. Но я не разрешаю тебя переделывать.
- Давай не будем об этом? - Чунхон переползает так, чтобы положить голову хёну на колени, и снова укрывается.
- Просто давай посидим так, ты расскажи мне ещё раз, как там у нас на астероиде было. Какое-нибудь приключение.
Ёнгук машинально кладёт руку на выбеленную макушку и начинает легонько трепать выбеленные, чуть влажные у шеи волосы, делает глубокий вдох.
- Один раз нам поступил приказ выяснить, где мы могли бы найти альтернативный источник энергии...
Чунхон засыпает, подтянув ноги к животу и улыбаясь так, как всегда улыбался рядом со своим "создателем". А что там происходит вне этой "легенды" - не так уж и важно.
OWARI
-
-
15.02.2012 в 23:48вот люблю я как ты пишешь.
необыкновенно.
деликатно - дальше дозволенного, их черты, их зоны не лезешь.
даешь им личную жизнь, не заставляешь их все доставать.
я так люблю это.
-
-
15.02.2012 в 23:54правда бро сказалЁ что не то пальтоё
-
-
16.02.2012 в 00:28Но в общем понравилось) я правда еще не распробовала Банга и Зело, не знаю какие они, поэтому для меня это была просто история про двух парней с их именами) спасибо)
-
-
16.02.2012 в 00:35как выяснилось, я тоже понятия не имею, кто это оо
но спасибо, что прочитала)