аффтар: PornoGraffity
фэндом: B.A.P
бэта: нет. вообще.
название: Болото
персонажи: Zelo, Bang, Himchan
рейтинг: G
жанр: drama
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: ангст и боль. всем плохо - мне в первую очередь.
статус: закончено
читать дальшеЧунхон сидит на корточках и, наклонившись, разглядывает дохлую, расплющенную по асфальту лягушку. Лягушке явно уже пара дней, она стала бесцветной и развороченные внутренности больше похожи на пятна полупрозрачной краски. Чунхон наклоняется к ней так близко, как может, и рассматривает очень внимательно.
Лягушка дохлая, плоская и пахнет болотом. У Чунхона внутри - болото тоже. Он смотрит очень долго, даже ноги затекают, но он терпит. Ему, вроде бы, и хочется дотронуться до исковерканного трупика, но он страшится, брезгует, как боялся бы потрогать собственное сердце - будь у него такая возможность.
Его сердце - самый центр беспросветного, серого, сырого болота. По нему стелется низкий, вязкий туман, на нём растут какие-то неприметные травки, ползают чёрные змейки, да в редких деревцах пугливо кричат птицы.
И вот такие лягушки живут. Чунхон думает, что апокалипсис всегда начинается с малого, это только дураки думают, что беда, она - бац! - и случается. И раз лягушонка рсплющило так далеко от дома, то скоро, постепенно, передохнет всё болото. Далеко от дома.
Очертания расплющенного серо-зелёного тельца хорошо отпечатываются на сетчатке чунхоновых глаз, он, с трудом, встаёт и просто идёт дальше, не оглядываясь.
Он думает, всё думает о том, почему у него внутри болото. Внутри людей - кишки, кости и кровь. Внутри роботов - масло и шестерёнки, всякие пружинки и трубочки-проводки. А болото - оно у кого внутри?
У Чунхонов.
Чунхон даже думает, что можно было бы разыскать пару-тройку своих тёзок, чтобы спросить, узнать, выяснить, есть ли у них такое. Правда быстро передумывает, представляя, как глупо будет выглядеть.
Чунхон - маленький. Он пока ещё совсем маленький, он с собственными-то чувствами управляться не умеет - куда ему до чужих, взрослых, таких сложных чувств?
А в нём всё огромно, оно было ярким, с слолноватым привкусом моря, с запахом раскалённого, мягкого песка. Оно походило на бабочкины крылышки, или что-то ещё, не менее банальное, но можно же, когда всего пятнадцать лет? А потом вдруг покрылось вот этой серой, плесневелой сыростью, завелись змеи и дохнущие лягушата.
Потому что чужие, взрослые чувства оказались слишком непонятными. Слишком трудными. Слишком тяжёлыми и какими-то больными, как ребёнок с тяжёлой пневмонией. Чунхон таких никогда не видел. взрослые с головой кинулись в злость, обиды, ревность и истерики, сами выбрали свой путь непонимания и перебежек от выбора к выбору. А болото, почему-то, оказалось в Чунхоне.
Он возвращается домой под вечер, тихий и молчаливый, юркой тенькой проскальзывает в свою комнату, стараясь не издавать ни звука. Берёт забытый дома плеер, забирается на кровать и включает первый попавшийся трэк.
Потом домой возвращается Химчан, Ёнгуку приходится просыпаться и Чунхон поскорее включает плеер на полную громкость, чтобы болото внутри не разрасталось дальше, потому что ещё больше лягушат, обречённых на асфальтовую гибель, он не вынесет. Тяжело, когда их много.
Но Химчан кричит громко, у Ёнгука какой-то особенный тэмбр голоса, пробивающийся через самые громкие биты. Чунхон сидит с совершенно прямой спиной так долго, как может, потом забирается под одеяло, как был - в уличной одежде. Зарывается головой под подушку, накрывается одеялом и втискивает капельки наушников так глубоко, что становится больно.
Через четырнадцать трэков кровать рядом с ним прогибается, Чунхон не шевелится, потому что прекрасно знает, почему так случилось. Каждый раз, каждую ночь, после очередного витка затянувшейся ссоры, Ёнгук, без стука, заходит в комнату младшего и просто плюхается на спину на его кровать. Сопит, смотрит в потолок и молчит. Никогда не извиняется, никогда не беспокоится за ребёнка, по крайней мере - не показывает этого. Не обращает внимания, когда Чунхон выбирается из своего бункера. переодевается в ночное, забирается обратно и старается вынуть из-под старшего одеяло. Ёнгук говорит, что общество Чунхона его успокаивает.
Когда, под утро, Ёнгук, всё же, засыпает, Чунхон просыпается, как по будильнику и осторожно, не дыша даже, выбирается из кровати. На цыпочках крадётся по коридору и затекает под всегда холодное одеяло Химчана. Обнимает бережно, как хрупкую куколку, отогревает, гладит по волосам спящего и остаётся до рассвета.
Чунхон - глупо и безнадёжно любит Ёнгука. Как раскалённый песок у моря, или этих своих бестолковых бабочек. Любит давно и как-то обречённо. Но он, откуда-то, очень хорошо знает, как тяжело Химчану. Именно поэтому он согревает его, его, а не любимого.
А с рассветом он встаёт, невыспавшийся и разбитый, соскребает с простыней своё промозглое болото, и несёт его в школу. И, учась жестокости у старших, не обращает ни малейшего внимания на тёплую и приветливую улыбку Чонопа, учащегося на класс старше, и давно безнадёжно в него влюблённого.
OWARI
-
-
07.05.2012 в 08:45-
-
07.05.2012 в 12:55