господи, я просто слишком стар для этого дерьма!
аффтар: AkiTaka
мыло: [email protected]
фэндом: The GazettE
бэта: ------------------------------------------------------
название: "лёд"
пейринг: Reituki
рейтинг: PG
жанр: сказка
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: ну не знаю... ремейк Снежной Королевы?)
да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. *дважды хлопнул в ладошки*
растопить? Он проснулся от холода. Снег завалил карнизы почти до половины оконного стекла и он испугался: откуда так много? Откуда так много снега в голоде, где не бывает настоящей зимы?
Он проснулся от холода, но холод шёл не снаружи, хотя ветер задул окно снежными ошмётками. Он замёрз внутри. Он испугался открывать глаза и боязливо заглянул внутрь себя. Всё вымерзло. Покрылось тонкой корочкой льда, пока ещё хрупкого - пошевелишься и осколки оцарапают.
А ещё вчера казалось, что всё там, внутри - выжжено дотла. Всё горело, полыхало, полыхало точно так же, как щека от сильной пощёчины. Щека, в прочем, саднит до сих пор. Как, всего за одну, почти бессонную ночь, огонь смог стать льдом?
Ему захотелось улыбнуться, тряхнуть головой и спокойно подумать: "Вот приснилось же!...", повернуться на другой бок и ткнуться носом в тёплое со сна плечо.
Он себя одёрнул, потому что он всё помнит в деталях: презрительный взгляд, пощёчина, оскорбления и, как эпилог, завершающий аккорд - оглушительный хлопок двери.
И одиночество.
Ушёл. Он ушёл, он был груб и жесток. И он не вернётся - такой уж он человек. Аки (теперь, вероятно, его стоит называть только "Сузуки") никогда не возвращается. Даже если забудет что-то дома, даже если что-то уронит. Он никогда не оборачивается.
Така закусывает нижнюю губу, чтобы не разреветься, позорно не разреветься чтоб. Холод наступает, лёд внутри утолщается, скрипит, грозит переломать хрупкие рёбрышки.
Страшно.
Он с трудом поднимает руку к своей груди и сжимает в кулаке ткань футболки. Он не заплачет.
Это решил он - Матсумото Таканори.
Проходит время и толщина льда ровняется с его телом, он сам становится льдом, прочным, как алмаз, мутноватым от сигаретного дыма. Вечная Мерзлота.
Ему больше не больно. Лёд не болит.
- Привет. - Голос спокойный, совершенно равнодушный. Словно не приветствие, а так, утомлённый выдох.
- ...
Страх. Он возвращается тусклой тенью прошлого, невнятной и солоноватой. Невнятный страх. Слова, почти забытые, ненужные, лавиной наваливаются на заледеневшую память.
- Язык проглотил? - Спокойно. Ядовито.
- Проглотил. - Голос шершавый, неприятный.
- Ты... - Сузуки запинается, и вдруг отводит глаза. Неуверенно.
Така вдруг вспоминает, только теперь, что в его глазах появились слёзы. За миг до того, как он хлопнул дверью.
- Почему ты ушёл тогда? - Откашливается, борется с дрожью в пальцах.
- Потому что... Я не знаю.
- Вернёшься?
Нет! Позорно, низко, как беспомощно?! Зачем он это сказал?! Он не хочет! Лёд не болит! Лёд не помнит и не нуждается в поцелуях.
- Что ты сделаешь для этого? - Издёвка. Ни следа той неуверенности, что была секунду назад.
На этот раз он не унизится. Сейчас он гордо вскинет голову, скажет что-нибудь жестокое и злое, развернётся и уйдёт.
- Всё. - Тихо, на выдохе.
- Да? Как мило.
Разворачивается и уходит. Именно так, как собирался уйти сам Така. С той же жестокостью на прощание.
- Я... Аки, я буду молчать три года! Я не буду петь! Я не напишу ни одной песни! - Кричит, сам себя не слышит, ничего за слезами не видит. Страшно. - Я отдам тебе всё, что мне дорого! Я всё отдам...
Пустоте. Он же никогда не возвращается. Даже не оглядывается.
Лёд треснул. Но слёзы, нескончаемые и такие унизительные, замерзают на его поверхности и склеивают трещины.
Проходит три года, за которые он не произнёс ни единого звука. Потерял работу, "друзей" и почти потерял себя. Журавлики. Чёртовы бумажные журавлики, по тринадцать в день. Ими заполнена вся его квартира и все его мысли. Их уже много больше десяти тысяч, но для такого человека, как Акира нужно больше, больше, больше...
Лёд в нём врос в вены и кости, он никогда не закрывает окна зимой. Он хочет почувствовать холод, но ничего не выходит. Он забывает почти все слова. Почти все слова, кроме тех, что кричал тогда, так давно, что кажется - в другой жизни. И те, что слышал последними от него. Только эти слова.
Три года не говорить, складывать журавлей, почти не есть, никогда не кипятить чайник, спать под открытыми окнами - он сходит с ума, но держит обещание. До полных трёх лет остаётся полтора месяца.
Ранним утром глыба льда по имени Така гудит, отражая звук дверного звонка.
- Привет. - Теперь неуверенно совсем, словно не понимает, для чего пришёл.
- ...
- Чего молчишь?
- .... - С паникой. Лёд гудит недовольно.
Акира ёжится и заглядывает в квартиру.
- Холодно у тебя. Дурак, что ли? Зима! - Идёт в комнату, закрывает окно. - Таканори, что с тобой? - Оглядывается на двери, смотрит внимательно. - Что это всё значит?... - Замечает журавликов.
У каждой птички свёрнута шея.
- ....! - Глаза жжёт, словно калёным железом. Он не может двинуться с места.
- Така, я....
"Не смей! Не смей называть меня по имени!.."
- Я... - Нервно теребит свои волосы, глаза прячет. - Я хотел... Чёрт...
У него подкашиваются ноги, ледяные плечи больно царапают стену, он не может оторвать глаз от вошедшего.
Акира подрывается, путается в сонме журавликов, падает на колени рядом.
Тогда, за миг до хлопка двери, в его глазах появились слёзы. И кажется только теперь они решились пролиться. Только теперь.
Така чувствует это снова - непереносимый жар. Он начинается в груди, чуть слева, и расползается по всему телу. Кожа обугливается от одной солоноватой капли, упавшей с бледной щеки. Он снова с трудом поднимает руку к груди, стараясь защититься от нахлынувшей боли.
Лёд трещит, визжит, как раненный зверь, углы царапают внутренности. Жарко, жарко...
- Горячо...
Первое слово за три года. Первое слово - в день, когда исполнилось ровно три года его обещанию.
- Така... Прости меня.
Лёд осыпался огромными кусками, прорвав осколками тонкое тело и сердце, так давно заледеневшее, застучало как бешеное.
- Така... Скажи хоть слово... Скажи... Не молчи!
За плечи трясёт, слёзы свои на кожу ему роняя, боится.
- Така!!!
Он чувствует себя голым, истерзанным и едва живым без этой привычной ледяной толщи.
- П... Почему...
Это не вопрос. Это первый за три года выдох.
- Позволь мне вернуться.
Обнимает, прижимает к себе, на пальцы холодные дышит.
- Ты же...
- Я идиот! Я соскучился по твоим песням...
Он чувствует себя мальчиком Каем из детской сказки, вспоминает сразу всё, захлёбывается минутной болью и расслабляется.
Наконец-то.
- Укрой меня пледом. Я замёрз.
OWARI
мыло: [email protected]
фэндом: The GazettE
бэта: ------------------------------------------------------
название: "лёд"
пейринг: Reituki
рейтинг: PG
жанр: сказка
Дисклаймер: всё правда, всё так и было, сам всё видел. Герои принадлежат мне, БВА-ХА-ХА! рублю кучу бабла на шантаже. да-да-да) шутка.
размещение: с моего величайшего соизволения.
предупреждение: ну не знаю... ремейк Снежной Королевы?)
да простит меня Великая Страна Япония, Японский Император и PSC. *дважды хлопнул в ладошки*
растопить? Он проснулся от холода. Снег завалил карнизы почти до половины оконного стекла и он испугался: откуда так много? Откуда так много снега в голоде, где не бывает настоящей зимы?
Он проснулся от холода, но холод шёл не снаружи, хотя ветер задул окно снежными ошмётками. Он замёрз внутри. Он испугался открывать глаза и боязливо заглянул внутрь себя. Всё вымерзло. Покрылось тонкой корочкой льда, пока ещё хрупкого - пошевелишься и осколки оцарапают.
А ещё вчера казалось, что всё там, внутри - выжжено дотла. Всё горело, полыхало, полыхало точно так же, как щека от сильной пощёчины. Щека, в прочем, саднит до сих пор. Как, всего за одну, почти бессонную ночь, огонь смог стать льдом?
Ему захотелось улыбнуться, тряхнуть головой и спокойно подумать: "Вот приснилось же!...", повернуться на другой бок и ткнуться носом в тёплое со сна плечо.
Он себя одёрнул, потому что он всё помнит в деталях: презрительный взгляд, пощёчина, оскорбления и, как эпилог, завершающий аккорд - оглушительный хлопок двери.
И одиночество.
Ушёл. Он ушёл, он был груб и жесток. И он не вернётся - такой уж он человек. Аки (теперь, вероятно, его стоит называть только "Сузуки") никогда не возвращается. Даже если забудет что-то дома, даже если что-то уронит. Он никогда не оборачивается.
Така закусывает нижнюю губу, чтобы не разреветься, позорно не разреветься чтоб. Холод наступает, лёд внутри утолщается, скрипит, грозит переломать хрупкие рёбрышки.
Страшно.
Он с трудом поднимает руку к своей груди и сжимает в кулаке ткань футболки. Он не заплачет.
Это решил он - Матсумото Таканори.
Проходит время и толщина льда ровняется с его телом, он сам становится льдом, прочным, как алмаз, мутноватым от сигаретного дыма. Вечная Мерзлота.
Ему больше не больно. Лёд не болит.
- Привет. - Голос спокойный, совершенно равнодушный. Словно не приветствие, а так, утомлённый выдох.
- ...
Страх. Он возвращается тусклой тенью прошлого, невнятной и солоноватой. Невнятный страх. Слова, почти забытые, ненужные, лавиной наваливаются на заледеневшую память.
- Язык проглотил? - Спокойно. Ядовито.
- Проглотил. - Голос шершавый, неприятный.
- Ты... - Сузуки запинается, и вдруг отводит глаза. Неуверенно.
Така вдруг вспоминает, только теперь, что в его глазах появились слёзы. За миг до того, как он хлопнул дверью.
- Почему ты ушёл тогда? - Откашливается, борется с дрожью в пальцах.
- Потому что... Я не знаю.
- Вернёшься?
Нет! Позорно, низко, как беспомощно?! Зачем он это сказал?! Он не хочет! Лёд не болит! Лёд не помнит и не нуждается в поцелуях.
- Что ты сделаешь для этого? - Издёвка. Ни следа той неуверенности, что была секунду назад.
На этот раз он не унизится. Сейчас он гордо вскинет голову, скажет что-нибудь жестокое и злое, развернётся и уйдёт.
- Всё. - Тихо, на выдохе.
- Да? Как мило.
Разворачивается и уходит. Именно так, как собирался уйти сам Така. С той же жестокостью на прощание.
- Я... Аки, я буду молчать три года! Я не буду петь! Я не напишу ни одной песни! - Кричит, сам себя не слышит, ничего за слезами не видит. Страшно. - Я отдам тебе всё, что мне дорого! Я всё отдам...
Пустоте. Он же никогда не возвращается. Даже не оглядывается.
Лёд треснул. Но слёзы, нескончаемые и такие унизительные, замерзают на его поверхности и склеивают трещины.
Проходит три года, за которые он не произнёс ни единого звука. Потерял работу, "друзей" и почти потерял себя. Журавлики. Чёртовы бумажные журавлики, по тринадцать в день. Ими заполнена вся его квартира и все его мысли. Их уже много больше десяти тысяч, но для такого человека, как Акира нужно больше, больше, больше...
Лёд в нём врос в вены и кости, он никогда не закрывает окна зимой. Он хочет почувствовать холод, но ничего не выходит. Он забывает почти все слова. Почти все слова, кроме тех, что кричал тогда, так давно, что кажется - в другой жизни. И те, что слышал последними от него. Только эти слова.
Три года не говорить, складывать журавлей, почти не есть, никогда не кипятить чайник, спать под открытыми окнами - он сходит с ума, но держит обещание. До полных трёх лет остаётся полтора месяца.
Ранним утром глыба льда по имени Така гудит, отражая звук дверного звонка.
- Привет. - Теперь неуверенно совсем, словно не понимает, для чего пришёл.
- ...
- Чего молчишь?
- .... - С паникой. Лёд гудит недовольно.
Акира ёжится и заглядывает в квартиру.
- Холодно у тебя. Дурак, что ли? Зима! - Идёт в комнату, закрывает окно. - Таканори, что с тобой? - Оглядывается на двери, смотрит внимательно. - Что это всё значит?... - Замечает журавликов.
У каждой птички свёрнута шея.
- ....! - Глаза жжёт, словно калёным железом. Он не может двинуться с места.
- Така, я....
"Не смей! Не смей называть меня по имени!.."
- Я... - Нервно теребит свои волосы, глаза прячет. - Я хотел... Чёрт...
У него подкашиваются ноги, ледяные плечи больно царапают стену, он не может оторвать глаз от вошедшего.
Акира подрывается, путается в сонме журавликов, падает на колени рядом.
Тогда, за миг до хлопка двери, в его глазах появились слёзы. И кажется только теперь они решились пролиться. Только теперь.
Така чувствует это снова - непереносимый жар. Он начинается в груди, чуть слева, и расползается по всему телу. Кожа обугливается от одной солоноватой капли, упавшей с бледной щеки. Он снова с трудом поднимает руку к груди, стараясь защититься от нахлынувшей боли.
Лёд трещит, визжит, как раненный зверь, углы царапают внутренности. Жарко, жарко...
- Горячо...
Первое слово за три года. Первое слово - в день, когда исполнилось ровно три года его обещанию.
- Така... Прости меня.
Лёд осыпался огромными кусками, прорвав осколками тонкое тело и сердце, так давно заледеневшее, застучало как бешеное.
- Така... Скажи хоть слово... Скажи... Не молчи!
За плечи трясёт, слёзы свои на кожу ему роняя, боится.
- Така!!!
Он чувствует себя голым, истерзанным и едва живым без этой привычной ледяной толщи.
- П... Почему...
Это не вопрос. Это первый за три года выдох.
- Позволь мне вернуться.
Обнимает, прижимает к себе, на пальцы холодные дышит.
- Ты же...
- Я идиот! Я соскучился по твоим песням...
Он чувствует себя мальчиком Каем из детской сказки, вспоминает сразу всё, захлёбывается минутной болью и расслабляется.
Наконец-то.
- Укрой меня пледом. Я замёрз.
OWARI
@темы: сказка, J-Rock, The Gazette, PG, Reituki
-
-
13.12.2010 в 06:01-
-
13.12.2010 в 11:29-
-
13.12.2010 в 19:41*отвергнутая дайрями и лишенная возможности авторизоваться widow666*
-
-
14.12.2010 в 18:03-
-
07.01.2011 в 21:54-
-
07.01.2011 в 21:55-
-
07.01.2011 в 21:56